За тридцать тирских шекелей - Корецкий Данил Аркадьевич

Росина поднялась на сцену, передала голубя Чезаре, тот поднял птицу над головой в обеих руках, затем опустился на колено, держа ее в левой руке, положил на подмостки, а правой вынул из голенища кожаного сапога кинжал с широким блестящим лезвием и, картинно взмахнув, обезглавил несчастного голубя, брызнула кровь… Публика замерла в ожидании чуда, потому что ничего хитрого в том, чтобы зарубить голубя, нет, а значит, дело не могло этим закончиться. И «чудо» не заставило себя ждать.

Дело в том, что голова птицы была предварительно засунута под крыло и там привязана. А ее роль сыграла голова съеденного вчера голубя и рыбий пузырь, наполненный красной краской. Издали все выглядело вполне естественно: по доскам ударил нож, из пузыря вылилась «кровь», Чезаре поднял «отсеченную» голову двумя пальцами и показал зрителям. Росина сняла с себя обмотанный вокруг талии большой красный платок, расправила его в руках, повернула одной стороной к зрителям, затем другой, демонстрируя, что в нём ничего нет, и накрыла им живехонького, но испуганного голубя. Чезаре незаметно высвободил его голову, и как только он снял скомканный платок, голубь тут же взвился ввысь. Восторженная публика заулюлюкала, подгоняя криками птицу всё выше. Чезаре бросил платок вниз, прямо в руки Грации, и вместе с Росиной они поклонились зрителям.

– Следующий номер: «Отсечение головы Иоанна»! – объявил Чезаре.

Джузеппе занял свое место под столом, точнее, внутри него. Потому что стол этот был необычным: между столешницей и полом находилась ещё одна доска, на которой, как на шестке, и расположился Джузеппе. Почти до самого пола стол был закрыт красной скатертью, при этом было видно, что на полу под ним ничего нет. В скатерти, как и в столешнице, были проделаны два круглых отверстия.

Чезаре и Росина, подняв с двух сторон стол с Джузепппе внутри, вынесли его на сцену. Вышла на сцену и Грация. После реверанса зрителям она легла на стол ничком. Чезаре обошёл стол кругом, стал перед ним спиной к зрителям, из-за широкого, золотого цвета тряпичного пояса вытащил тесак и, взмахнув им, сделал вид, что отрубает голову. Испуганный возглас пронёсся над толпой зрителей. Грация, скрытая от взора публики телом Чезаре, опустила голову в отверстие. Джузеппе видел, как её светлые волосы свесились у его ног. Чезаре незаметно вынул из-за пояса деревянную накладку, выкрашенную красной краской как кровью, и водрузил её на шею Грации. Затем будто бы подняв отрубленную голову, не поворачиваясь, он прошёл вдоль стола к ногам Грации, а Джузеппе в это время высунул свою голову в отверстие.

Чезаре отошёл в сторону и показал зрителям «отрубленную» голову, якобы только что положенную им у ног «обезглавленного» тела. Серный дым из открытой Джузеппе банки придавал лицу мертвенно-бледный вид.

Росина снова сняла с себя большой платок и накрыла им полностью «тело» на столе вместе с «отрубленной» головой. Публика, казалось, перестала дышать, такая была тишина над площадью. Чезаре медленно двинулся вокруг стола, произнося какие-то заклинания и делая пасы руками. В какой-то момент он резко сдёрнул платок, и улыбающаяся Грация села на столе, подтянув колени к груди, и помахала зрителям рукой.

Успех был ошеломляющим. Зрители рукоплескали и что-то выкрикивали, а все участники представления, кроме спрятанного в столе Джузеппе, кланялись со сцены. Джузеппе же в это время боролся с желанием чихнуть от сильно раздражающего запаха серного дыма, но при этом чувствовал себя счастливым.

Когда стол спустили вниз, он вылез и отдышался. Чезаре с Росиной уже показывали следующий номер, но Джузеппе был так возбуждён, что не мог следить за этим.

– Поздравляю с первым выходом на сцену! – сказала Грация и поцеловала Джузеппе в щёку.

– Скорее с выносом, а не выходом, – ответил он, зардевшись. – Но всё равно спасибо.

Грация тихонько рассмеялась.

– Смешной ты!

– Слушай, – озабоченно сказал Джузеппе. – А почему синьор Чезаре не сказал перед началом ту фразу?

– Какую? – не поняла Грация.

– Которую говорят, чтобы Святая инквизиция не наказала.

– Ты правда думаешь, что от инквизиции можно этим откупиться?

– А как же?

– Они бы не дали нам выступать, если бы утром Чезаре не сходил в трибунал и не дал им денег. Всегда так. Кстати, насчёт денег…

Грация взяла из разложенного рядом реквизита разрисованный радужными цветами небольшой ящик из тонкого металла с отверстием для монет и пошла с ним в толпу. Люди рассматривали её шею – не осталось ли шрама после отсечения головы, – некоторые спрашивали, было ли больно, кто-то пытался потрогать… И все они бросали в ящик монеты. Вскоре к Грации присоединилась Росина, вместе они обошли всех зрителей и поднялись с заметно потяжелевшим ящиком на сцену. Держа ящик с двух сторон, они перевернули его так, чтобы зрителям было видно верхнюю часть с отверстием, потом Грация потянула на себя крышку, ящик открылся и… И оказалось, что он пуст. Зрители в очередной раз зааплодировали.

– Я не понял, а где деньги? – спросил Джузеппе, когда тяжёлый ящик снова был внизу.

– Так вот же они! – рассмеялась Грация и открыла ящик.

Она был заполнен монетами больше чем наполовину.

– Но как это?

– Ты ещё многого не знаешь. Научишься!

Так Джузеппе понял, что в жизни много обмана, но если действовать правильно и расчетливо, то его можно успешно скрывать и выдавать за правду…

Весь следующий день Джузеппе провёл на площади. И следующий за ним день – тоже, потом ещё два дня… Время летело быстро. Он подавал реквизит, прятался в ящик, откуда говорил под видом говорящей куклы, сидящей рядом, обедал и ужинал с фокусниками… Джузеппе с ними нравилось. Об учёбе же он вспоминал лишь тогда, когда по возвращению домой нужно было врать что-то матери на её вопросы о школе.

В один из дней перед самым началом представления, когда на площади уже собралась публика, Джузеппе и Грация подготавливали реквизит у лестницы, ведущей на сцену.

– Посторонись! Дай пройти! – неожиданно услышал Джузеппе знакомый голос.

Он выглянул на шум из-за угла помоста. Голова Грации тут же возникла рядом.

– Что ты там смотришь? Готовиться же нужно!

– Это моя мать! – успел шепнуть Джузеппе и юркнул в стол для «отсечения головы».

Грация увидела, как сквозь толпу в их сторону пробирается разгорячённая женщина с выбившимися из-под белого чепца каштановыми волосами. Она была совсем рядом.

– Чезаре! – позвала Грация.

– Что случилось? – склонился он со сцены, раздвинув боковые шторы. – Чего вы там возитесь? Пора начинать!

Грация ответить не успела.

– Где он? – закричала добравшаяся до помоста женщина.

Судя по виду, настроена она была решительно. Чезаре быстро спустился на землю.

– Спокойно, спокойно! – делая останавливающие жесты руками, он попытался её остановить. – Кто вы, и что вам нужно?

– Я Фелиция! Где мой сын, Джузеппе?

– Я не знаю, – развёл руками Чезаре.

– Куда вы его спрятали? Мне люди рассказали про эти ваши фокусы… Я разнесу весь этот балаган!

Она двинулась к сложенному рядом реквизиту и принялась крушить всё подряд. Ящик для денег слетел с опрокинутого табурета и звонко ударился о землю.

– Стой! Остановись! – закричал Чезаре.

Публика свистела от нетерпения в ожидании начала представления.

«Из-за меня всё сломает, – понял Джузеппе. – И меня найдёт и убьёт».

Фелиция уже ухватилась за край красной скатерти, чтобы потянуть её на себя, как в этот момент прямо к ней под ноги из-под стола выскочил Джузеппе. Он обнял мать за талию, прижался щекой к её животу, как в детстве, когда чего-то боялся, и закрыл глаза. Мать тут же остыла.

– Быстро в школу! – сказала она и отвесила вполсилы подзатыльник, совсем не так сильно, как собиралась ещё минуту назад.

«Номера с отрубанием головы сегодня не будет», – подумал Джузеппе, идя за матерью, тянущей его за собой сквозь толпу за руку. Он обернулся.