Ричард Лаймон - Кровь? Горячая!
— Тетушка Мэй?
В глазах старухи мелькнуло узнавание, она слабо кивнула:
— Ах, Эллен, это ты!
Если это действительно ее тетя, то когда же она успела так состариться?
— Заходи, дорогая. — Старуха сделала приглашающий жест высохшей, похожей на клешню рукой. Тут налетел ветер, дом заскрипел, и на мгновение Эллен показалось, что крыльцо сейчас рухнет у нее под ногами. Она неуверенно ступила в дом. Старуха — «тетя», напомнила она себе, — закрыла за ней дверь.
— Неужели вы живете здесь одна? — начала Эллен. — Если бы я знала если бы папа знал, — мы бы…
— Если бы я нуждалась в помощи, я бы попросила о ней, — сказала тетя Мэй с резкостью, сразу напомнившей Эллен отца.
— Но этот дом, — сказала Эллен, — он слишком велик для одного человека. Он выглядит так, как будто может обрушиться в любую минуту. Вдруг что-нибудь случится с вами здесь, когда вы совсем одна…
Старуха засмеялась — будто зашуршала бумага.
— Чепуха. Этот дом еще меня переживет. Да и вид у него обманчив. Посмотри — здесь очень уютно.
Эллен окинула взглядом холл. Большая комната с высоким потолком, медной люстрой и пышным восточным ковром. Стены окрашены в кремовый цвет; широкая лестница, ведущая наверх, отнюдь не казалась готовой рухнуть.
— Внутри все выглядит намного лучше, — сказала Эллен. — А с дороги дом кажется заброшенным. Таксист даже не поверил, что здесь кто-то живет.
— Меня волнует только то, что внутри, — сказала старуха. — Я, пожалуй, действительно его запустила. Дом насквозь прогнил, он изъеден жуками, и все-таки его не сравнить со мной. Он будет стоять на земле, когда я буду уже под землей; потому я о нем и не забочусь.
— Но, тетушка Мэй… — Эллен обняла тетины костлявые плечи. — Не говорите так. Вы же не умираете. Опять этот смех.
— Милая моя, посмотри на меня. Я действительно умираю. Я уже перешла грань, когда еще возможно спасение. Я вся изъедена изнутри. Того, что от меня осталось, едва хватит, чтобы оказать тебе гостеприимство.
Эллен посмотрела в ее глаза, и от увиденного к горлу подступил комок.
— Но врачи…
— Врачи не могут знать все. Приходит время для каждого, моя милая. Время расстаться с жизнью и уступить место другим. Давай же войдем и присядем. Может, ты хочешь чего-нибудь перекусить? Ты, наверное, очень голодна после такого долгого путешествия.
Совершенно ошеломленная, Эллен последовала за тетей на небольшую кухоньку в золотисто-зеленых тонах. Она села за стол и уставилась на обои с узором из чередующихся рыбок и сковородок.
Тетя умирает. Это было абсолютной неожиданностью. «Старшая сестра отца — но старше лишь на восемь лет», — вспомнила Эллен. А отец был физически крепкий, здоровый, в полном расцвете сил. Она взглянула на тетю, которая с болезненной медлительностью передвигалась по кухне, собирая еду на стол.
Эллен вскочила.
— Позвольте я, тетушка Мэй.
— Ну что ты, дорогая. Я знаю, где что лежит, а ты — нет. Пока еще я могу со всем управляться сама.
— Но почему папа ничего не знает? Когда вы в последний раз с ним виделись?
— Ну, моя милая, я вовсе не хочу нагружать его своими проблемами. Последние годы мы были не очень близки, ты же знаешь. Последний раз я его видела… Когда же?.. Да, это было на твоей свадьбе, милочка.
Эллен вспомнила. Да, именно тогда она в последний раз видела тетю Мэй. С трудом верилось, что это та же самая женщина. Как можно так состариться всего за три года?
Мэй поставила перед Эллен тарелку. Тунец под майонезом в окружении кунжутных крекеров.
— У меня в доме почти нет свежих продуктов, — сказала она. — В основном консервированные. Теперь мне уже трудно ездить за покупками, да и аппетита нет в последнее время. Поэтому мне все равно, что я ем. Ты будешь кофе или чай?
— Чай, пожалуйста. Но, тетушка Мэй, может, стоит лечь в больницу, где о вас будут заботиться?
— Я сама могу о себе позаботиться.
— Я уверена, папа и мама были бы рады навещать вас там.
Мэй отрицательно покачала головой.
— В больнице вам нашли бы хорошее лекарство.
— Для умирающих есть только одно лекарство, Эллен, — это смерть.
Засвистел чайник, и Мэй налила кипятку в чашку с чайным пакетиком.
Эллен откинулась на стуле и прижалась щекой к стене. Внутри стены явственно слышался какой-то звук, слабый, но постоянный, — как будто кто-то что-то грыз. Термиты?
— Тебе с сахаром?
— Да, пожалуйста, — машинально ответила Эллен. К еде она не притронулась — не было желания ни есть, ни пить.
— Прости, дорогая, — вздохнула тетя Мэй — Боюсь, что чай тебе придется пить несладкий. Наверное, я слишком давно не открывала эту банку — муравьев здесь больше, чем сахара. Эллен смотрела, как тетя выбрасывает жестянку в мусорный бак.
— Простите, тетушка Мэй, может, у вас проблемы с деньгами? Я имею в виду, что, если вы остаетесь здесь, потому что больница — это дорого…
— Бог с тобой, нет, конечно. — Мэй села к столу рядом с племянницей. У меня есть кое-какие ценные бумаги, и денег в банке достаточно для моих нужд. К тому же этот дом — моя собственность. Я купила его, когда Виктор вышел на пенсию; но он так и не успел помочь мне привести его в порядок.
В порыве сострадания Эллен наклонилась вперед и хотела обнять это хрупкое тело, но Мэй остановила ее жестом, и Эллен отодвинулась.
— Без Виктора я уже не находила никакого удовольствия в починке дома. Вот почему он выглядит все той же старой развалиной, какой был, когда я его купила, — если не хуже. А купила я его почти за бесценок, потому что он никому не был нужен. Никому, кроме меня и Виктора.
Тут Мэй вскинула голову и сказала с улыбкой:
— А может быть, тебе он пригодится? Что бы ты сказала, если бы я оставила его тебе?
— Ну что вы, тетушка, не надо.
— Чепуха. А кому же еще? Тебе, конечно, не нравится его теперешний вид. Но я хочу сказать тебе, что собственность всегда остается собственностью. Если ты считаешь, что дом совсем загублен жуками и гнилью, то всегда можешь снести его и построить что-нибудь, что будет тебе больше по душе… Тебе и Дэнни.
— Это очень щедрое предложение, тетушка. Но я слышать не хочу о вашей смерти.
— Да? Меня смерть больше не пугает. Но если тебе неприятно, тогда не будем больше говорить об этом. Давай я покажу тебе твою комнату.
Мэй медленно поднималась по ступенькам, тяжело опираясь на перила и часто останавливаясь.
— Я редко хожу наверх, — объяснила она. — Спальню я перенесла вниз, потому что взбираться туда мне уже трудно.
На втором этаже сильно пахло морем и плесенью.
— Из твоей комнаты открывается прекрасный вид, — сказала Мэй. — Думаю, тебе понравится.
