Гайя Антонин - Вызов
- Нет-нет, он очень хороший, никогда зря слова плохого не скажет...
Тогда чего ж ты такая запуганная, милая?..
- Пожалуйста, - вдруг зашептала она, близко-близко склонившись к моему уху, - будьте осторожны - он там не один, в кухне... У него там очень опасный гость. Не злите его, просто совет...
- Зеленоглазый друг с пирсингом в ушах?
- Да...
Понятно. Я этому зеленоглазому... Спокойно, спокойно.
В просторной кухне, куда привела меня блондинка, попивали коньяк Эристав и Мана. При нашем появлении разговор утих, лишь пристальный зеленый взгляд сверлил меня.
- Присаживайтесь, - усадила меня между вампирами девушка (как непривычно, когда кто-то женского пола выше меня ростом).
- Спасибо, доброе утро, - поздоровалась я.
- Доброе, Гайя, - отозвался Эристав.
Мана молчал, прихлебывая коньячок. Девушка тихонько скользила по кухне, шурша бумагой и позвякивая ложечкой. Поставила передо мной блюдечко. Я в это время смотрела на длиннопалую смуглую кисть Эристава, чуть постукивающую пальцами по стеклянной поверхности стола.
- Что молчишь, Гайя? - спросил он.
- А ей сказать нечего, - за меня ответил Мана.
Я строптиво вскинула голову и уставилась на него.
- Отчего же, есть. Мы с Эриставом неплохо провели время ночью, попивая шампанское и болтая, над Днепром.
- Похоже, моя девочка отчаянно хочет поселиться в моей комнате без окон... - начал Мана.
Дз-зынь! Все мы обернулись на блондинку. Дрожащими руками девушка собирала осколки чашки, предназначаемой, видимо, мне.
- Простите, - лепетала она, - я все соберу, извините...
- Да ничего страшного, - я встала и взяла в руки бумажные полотенца, начала вытирать разлитый чай.
- Кстати, - тягучий и ледяной, саркастичный голос Маны пугал меня, - вот заодно у Вероники можешь спросить, каково там.
- Мана, - укоризненный голос Эристава.
Руки девушки вздрагивают от слов зеленоглазого, рассыпая уже собранные осколки.
- Осторожно, не порежься, ты лучше веником смети. Веник есть?
Она отрицательно качает головой.
- Ника, - голосом Маны можно было травить крыс в метро.
Швыряя осколки в ведро, слышу ее судорожный вздох.
- Да, - шепчет она.
- Каково там, в комнате без окон?
- Больно. Страшно.
Я гляжу на Ману.
- Зачем ты это делаешь, Эмануэл? - встаю, злость переполняет меня до краев. - Если бы я не поехала вчера с Иваном и Сашей, то они могли набедокурить раза в три больше. Ты бы знал, что они вытворяли...
- Ты должна была сразу же позвонить Кимуре или мне.
- Да как?! Думаешь, с них бы сталось забрать у меня телефон и бросить в форточку?! Они вчера из-под носа у охраны унесли звезду мирового масштаба!.. Я должна была с ними поехать, обязана была!
Мана в ярости хлопнул по столешнице, и та чудом выдержала, даже не треснула. Вероника вскрикнула.
- Умукни, жено, клетва! - закатил с досадой глаза - опять он нечаянно перешел на свой язык. - Звонить! Киму! Или мне! Поняла?! И никак иначе! Ты, б...дь, думаешь, что самая умная, ага! Да ты ничем - ничем! - не поможешь им и не остановишь их, сама только сдохнешь, может, или покалечишься!
- Не ори на меня!
- Так, все! Быстро заткнулись все! - заорал Эристав. - Ника! - он встал, поднял сжавшуюся в комок девушку на ноги. - Успокойся!
- Что, б...я, - коротко глянув на бедняжку, зло обращаюсь к Мане, - сломанные игрушки отдаешь младшему брату?
- Что?.. - нахмурился Мана.
Хрясь! Я влепила ему самую смачную и самую увесистую оплеуху на моей памяти. Ааа... Такого кайфа не получить даже пройдясь мимо заклятой подруги с Джастином Тимберлейком под ручку! От неожиданности Ману едва не сшибло со стула. Потирая щеку, он смотрел на меня так... Эристав в повисшей тишине предпочел оставить плачущую Нику и осторожно шагнуть между мной и Маной. Порой, позволяя себе небольшие такие удовольствия, я серьезно рискую. Некоторые расслабляются, поедая шоколад за чтением, а я вот отовариваю сверхсильного старого вампира...
Тот поднялся. Ника тоже попятилась за широкую спину хевсура.
- Гайя. Домой. Сейчас.
Что ж. Выбора у меня не было. Провоцировать его на разборку не хотелось, потому как мог вмешаться Эристав и могла быть вмешана Вероника, что мелко тряслась, уткнувшись в лопатку нашего защитника.
- Хорошо.
Я надела шубку и обулась, махнула на прощание Эриставу, уже в подъезде услышала его слова, обращенные к Мане:
- Брат, ты держи себя в руках, ладно?
Ответа мастера Левобережья я не услышала, и вот он, поправляя воротник, уже спускается следом за мной к лифту.
Упорно не смотрю на него. Отчаянно жалею о пощечине. Как бы то ни было, но сила на его стороне, а, значит, чем больше я буду выводить его из себя - тем выше вероятность того, что Мана применит ко мне все те малоприятные штрафные санкции, о которых упоминал.
- Слушай, Мана, - уже в его "Ниссане" начала я, намеренно путаясь и сбиваясь - типа волнуюсь, - я хотела попросить прощения за пощечину. Я не должна была. Прости.
- Ты просишь прощения, полагая, что я буду снова тебя мучать? - Мана поправил зеркало так, чтобы видеть меня.
- Нет... Не совсем. Это и в самом деле некрасиво было с моей стороны. Но и ты повел себя нехорошо. Зачем вы так истязаете смертных? И зачем напоминать при своем друге, что трахал девчонку, с которой он теперь спит? Да еще и насильно трахал?!
Мана вытаращился так, что мне стало смешно.
- Насильно?! Да помани я ее пальцем - бегом побежала бы назад ко мне, забыв, что я ее еле выгнал!..
- Ну ладно... А Эриставу зачем напоминать об этом?!
- Ох, да ладно, и мне после него дуры всякие смазливые доставались на шею, рыдающие о нашем сиятельном грузинском князе...
- И ты их отпаивал чаем и кутал в плед.
- А что делать? Ответственность какую-то на себя надо брать, нет?
Нет, не понять мне их, не хочу даже пытаться.
- Так что, хочешь побывать у меня дома? - ехидно вернул меня к действительности Мана. - Я тебе покажу...
- Нет, - спешно перебила я его, - пока воздержусь.
- Вчера тебя едва не увидел Траян. Он пришел к машине вместе с Кимурой и другими. Я всегда старался тебе пояснить, как опасно сейчас своевольничать. Почему, раз за разом убеждаясь в моей правоте, ты продолжаешь делать по-своему?
- Хороший вопрос. Прежде всего, я не думала, что окажусь в тот вечер возле дома Кимуры. Во-вторых, увы, я все еще не отвыкла от нормальной человеческой жизни, в которой меня никто не пытался умыкнуть и поиметь, как ты некогда высказался.
