Клайв Баркер - Книга крови 4
Лежа на кровати, Вирджиния думала о том, чтобы подняться и пройти в ванную, где, никем не замеченная, она могла бы проглотить таблетку-другую транквилизаторов. Но присутствие Джона пугало ее, иногда она чувствовала, словно он может видеть ее насквозь – все ее мелкие грехи были для него открытой книгой. Она была уверена, что если она поднимется и начнет рыться в сумочке в поисках лекарств, он спросит ее, что это такое она делает. А если он спросит, она не сможет скрыть правды. У нее не было силы сопротивляться огню его испепеляющих глаз. Нет, лучше лежать и ждать, пока Эрл не принесет воду. Тогда, пока они вдвоем будут обсуждать дальнейший маршрут, она сможет выскользнуть и принять запретные таблетки.
Свет в комнате был слабым и мерцал, он раздражал ее и ей хотелось смежить веки, чтобы не видеть его фокусов. Буквально за секунду до этого мерцающий свет сформировал мираж у изножия ее постели – нечто с крыльями, точно у ночной бабочки, словно застыло в воздухе, а потом растворилось.
Около окна Джон опять читал вполголоса. Поначалу она уловила всего несколько слов:
«И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы...»
Она мгновенно узнала этот отрывок – его ни с чем нельзя было спутать.
Это были строчки из Откровений Иоана Богослова. Она знала эти слова наизусть. Он постоянно декламировал их на собраниях.
«И сказано было ей, чтобы она не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих».
Гаер любил Откровения. Он читал их гораздо чаще, чем Евангелия, которые он знал наизусть, но чьи слова не воодушевляли его так, как нервный ритм Откровений. Когда он читал Откровения, он словно наблюдал Апокалипсис и возбуждался от этого. Голос его приобретал иные интонации: поэзия, вместо того чтобы исходить из него, проходила сквозь него. Беспомощный в ее длани, он покорно продвигался от образа к образу – от ангелов к драконам, а потом – и к Блуднице вавилонской, на алом звере сидящей.
Вирджинии хотелось, чтобы он замолчал. Обычно ей нравилось слышать, как ее муж читает стихи из Откровений, но не сегодня. Сегодня слова звучали так, словно теряли свое значение, и она почувствовала – возможно, в первый раз, – что он не понимает того, что говорит, что, пока он вновь и вновь цитирует эти фразы, их суть улетучивается. Она неожиданно для себя презрительно хмыкнула. Гаер тут же прекратил чтение.
– В чем дело? – спросил он.
Она открыла глаза, раздраженная тем, что прервала его.
– Ни в чем, – сказала она.
– То, что я читаю, тебя расстроило? – ему необходимо было знать. Такой допрос был очередным испытанием, и она тут же дала задний ход.
– Нет, – сказала она, – разумеется, нет.
В дверном проеме между двумя комнатами Сэди наблюдала за выражением лица Вирджинии. Конечно, эта женщина лгала, чтение, разумеется, расстроило ее. Оно расстроило и Сэди, но лишь потому, что казалось таким мелодраматически жалким, наркотиком – эта мечта об Армагеддоне, которая выглядела скорее комически, нежели угрожающе.
– Скажи ему, – посоветовала она Вирджинии. – Давай! Скажи ему, что тебе это не нравится.
– К кому ты обращаешься? – сказал Бак. – Они же тебя не слышат.
Сэди не обратила внимания на замечание своего мужа.
– Да скажи же ты этому ублюдку, – настаивала она.
Но Вирджиния просто лежала, тогда как Гаер опять взялся за эту главу, его пыл казался еще более глупым, чем раньше.
"По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну, и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее – как лица человеческие.
И волосы у ней – как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов".
Сэди покачала головой: просто-таки комикс ужасов, предназначенных, чтобы пугать детей. Почему людям нужно умереть, чтобы вырасти из подобной чуши?
– Скажи ему, – вновь вступила она, – скажи ему, до чего нелепо это звучит. – Как только эти слова сорвались у нее с губ, Вирджиния села на постели и сказала:
– Джон?
Сэди уставилась на нее, понуждая ее продолжать:
– Ну же! Ну!
– Неужели обязательно нужно все время говорить лишь о смерти? Это очень подавляет.
Сэди чуть не начала аплодировать, это было не совсем то, что она имела в виду, но каждый имеет право на свое мнение.
– Что ты сказала? – спросил ее Гаер, полагая, что, возможно, он неправильно ее понял. Неужели она бросает ему вызов?
Вирджиния поднесла к губам дрожащую руку, словно пытаясь задержать еще невысказанные слова, но тем не менее они вырвались.
– Эти строки, которые ты читал. Я ненавижу их. Они такие...
– Глупые... – предположила Сэди.
– Неприятные, – сказала Вирджиния.
– Ты идешь спать, или нет? – требовательно спросил Бак.
– Минутку, – ответила ему Сэди, не оборачиваясь. – Я просто хочу поглядеть, что тут происходит.
– Жизнь – это не мыльная опера, – заметил Бак. Сэди уже собиралась возразить, но прежде чем она открыла рот, евангелист приблизился к постели Вирджинии, сжимая в руке Библию.
– Это – правдивые слова Господа, Вирджиния, – сказал он.
– Я знаю, Джон. Но есть и другие главы...
– Я всегда думал, что тебе нравится Апокалипсис.
– Нет, – сказала она, – он меня расстраивает.
– Ты просто устала, – ответил он.
– О, да, – вставила Сэди, – это то, что они всегда тебе скажут, когда то, что ты говоришь им, слишком похоже на правду. Ты устала, говорят они, почему бы тебе не вздремнуть?
– Почему бы тебе не поспать немножко? – сказал Гаер. – А я пойду в соседний номер и поработаю там.
Вирджиния целых пять секунд выдерживала испытующий взгляд мужа, потом кивнула.
– Да, – согласилась она, – я действительно устала.
– Глупая женщина, – сказала ей Сэди. – Обороняйся, или он опять займется тем же самым. Только дай им палец, они всю руку откусят.
Бак возник за спиной Сэди.
– Я уже просил тебя один раз, – сказал он, беря ее за руку. – Ведь мы же здесь для того, чтобы снова стать друзьями. Так что давай займемся этим. – Он подтолкнул ее к двери, гораздо более грубо, чем это было необходимо. Она сбросила его руку.
– Не нужно так злиться, Бак, – сказала она.
– Ха! И это ты говоришь! – сказал он с безрадостным смехом. – Ты хочешь посмотреть, что такое злоба? – Сэди отвернулась от Вирджинии и посмотрела на своего мужа. – Вот это – злоба, – сказал он. Он снял пиджак, стянул с себя рубашку без застежек, чтобы открыть огнестрельную рану. На таком близком расстоянии пистолет Сэди проделал внушительную дыру в его груди, кровоточащую и с обгорелыми краями, она была свежая, как в момент его смерти. Он указал на нее пальцем, точно на орден. – Ты видишь это, золотко? Ведь это ты сделала.
