Алексей Атеев - Загадка старого кладбища
Люся испуганно ойкнула.
— Видать, их сонных пристукнули. И самое странное, зять говорит, стены кровью исписаны какими-то непонятными знаками. Единственный знак знакомый, звезда пятиконечная, но вершиной вниз!
— Так кто же их убил? — шепотом спросила Люся.
— Предполагают шпионаж, — значительно ответила Вера Капитоновна.
Надолго воцарилось молчание. Потом Вера Капитоновна продолжала:
— Вскрывать-то ее вчера должны были, да патологоанатом чего-то замешкался. А сегодня все там, на этом убийстве, не до нее. Мне выдали тело, сказали: хороните без вскрытия, и так все ясно.
«Боже мой! — отметила про себя Валентина Сергеевна. — Прошло уже два дня!» Струмс погиб и Коля — единственная надежда, единственная спасительная ниточка порвалась…
Но ведь она жива! Да жива ли?
Она вспомнила всех этих мертвецов, или биороботов, как называл их профессор. Неужели и ей суждено стать такой же? Но почему? В чем она виновата? Какими силами втянута в непонятную игру, правила которой ей неизвестны, а цели непостижимы? Кто на самом деле этот Струмс, а Асмодей Чернопятов просто деревенский колдун?
Валентина Сергеевна вновь прислушалась к разговору, происходившему рядом с гробом, в котором она лежала.
— Петухова-то наша номер выкинула, — недовольно шептала Вера Капитоновна, — завещание оставила: похоронить ее не на городском кладбище, а отвезти в какую-то Лиходеевку. Вроде там деды-прадеды схоронены. Смотри, какая аристократка, никогда бы не подумала.
— И мы что, все поедем туда? — тоскливо спросила Люся.
— Поезжай, если хочешь, а я не поеду. Проводим в последний путь, а там на машину и в эту чертову Лиходеевку. Все уже приготовлено, могила выкопана.
— А кто повезет-то ее?
— Да договорилась я тут с двумя пьянчужками из автобазы. А там, в Лиходеевке, их встретят, старик один, имя забыла, мудреное какое-то. Они и закопают.
— А памятник?
— Все потом. Машина сегодня в четыре у нас в библиотеке.
Валентина Сергеевна про себя горько вздохнула: даже похоронить толком не могут, все тяп-ляп. Мало она гоняла эту Веру Капитоновну, змею подколодную. Однако вдруг вспомнила: повезут-то ее в Лиходеевку. Все старик Асмодей сделал по-своему!
«Как хотел, так и сделал», — бухнул в голове мужской язвительный голос, очень похожий на голос Чернопятова.
«Что это у меня с головой стало? — с удивлением подумала Петухова. Голоса какие-то… Эй, кто там, отзовись!» — мысленно крикнула она. Но никто не отозвался.
«С ума схожу, — спокойно заключила она, — а может, сошла давно…»
— Ну что ж, пора выносить, — услышала она повелительный голос Веры Капитоновны.
Заиграла траурная музыка. Гроб подхватили, неаккуратно вынесли во двор и погрузили на машину. Петухова слышала, как Вера Капитоновна вполголоса кому-то говорила:
— Вы уж сделайте все по-человечески, схороните, вот вам на помин души.
— Не беспокойся, хозяйка, все сделаем, как полагается, — раздались в ответ грубые голоса.
Гроб затрясло в кузове грузовика, и сознание Петуховой отключилось.
Машина вдруг встала, и Петухова пришла в себя.
— Приехали вроде, — сказал чей-то голос. Гроб подхватили и спустили на землю.
— Место-то какое себе выбрала, — сказал тот же голос, — благодать! Старинное все. Тут и лежать веселее, не то что в городе.
— Ладно-ладно, — грубо оборвал романтического могильщика другой голос, — нечего рассусоливать, закопаем скорее, да и все.
— Тут где-то старик должен быть, который могилу выкопал. — Послышалось шуршание бумаги. — Чернопятов какой-то.
— Нету тут никакого Чернопятова. Видать, ждать надоело, а могилка — вон она. Слушай, да тут и памятник приготовлен, хороший какой, из черного мрамора и написано: «Петухова Валентина Сергеевна». И дата сегодняшняя, все, как полагается, оперативно работают.
— Так начальство ведь! Памятник старинный, а надпись свежая. Старик-то небось этим и промышляет, старую надпись сбил, а новую поставил.
— Ну ладно, подними крышку, — сказал романтичный могильщик. — Пусть последний раз на солнышко посмотрит.
— Кончай дурака валять! — обрезал «прагматик». Но «романтик» заупрямился.
Валентина Сергеевна услышала стук поднимаемой крышки. Что-то теплое коснулось ее лица, она поняла, что это солнечный свет. Последний, должно быть, солнечный свет в ее жизни.
— А неплохая, видать, баба была, в самом соку женщина, — сказал «романтик».
— Старовата… — не согласился «прагматик».
— А по мне в самый раз, — не мог успокоиться «романтик».
— Давай-ка лучше помянем рабу божью, как ее там… Валентину.
Послышалось бульканье.
— Ну, — сказал романтичный могильщик, — пусть будет тебе земля пухом, Валентина. Хорошая ты, видать по всему, женщина, но уже больше никому не понадобишься. Ты смотри, — удивленно протянул он, — лежит, как живая, каждая кровинка на лице играет.
— Бывает, — заключил его напарник. — Ну, заколачивай. Упала крышка, послышался звук забиваемых гвоздей. И тут-то и почувствовала Петухова невыразимый ужас всего происходящего. Гроб закачался на веревке, а потом неуклюже рухнул в могилу. По крышке застучала земля.
Внезапно Петухова почувствовала в гробу какое-то движение. Что-то маленькое и теплое шевелилось в ногах, каждая новая лопата земли заставляла непонятное существо шарахаться из стороны в сторону. Потом это нечто поползло вверх по ее телу, приблизилось к лицу.
«Мышь, — поняла Петухова. — Как она сюда попала?»
Между тем стук земли прекратился. Видимо, могильщики решили помянуть ее еще раз.
Мышь залезла на лицо Валентины Сергеевны и стала его обнюхивать. Усики животного щекотали, мышь бегала по ее лицу, принюхивалась, тихонько куснула нос. Звук падающей земли возобновился. Становилось трудно дышать, чувствовалось, что могила почти засыпана. И вдруг от мышиной беготни Петухова чихнула. И внезапно почувствовала, что снова может двигать руками и ногами. Она отчаянно застучала по крышке гроба, закричала. Стояла тишина, шум падающей земли не был слышен.
«Погребена заживо. Неужели нет выхода?» — Она снова отчаянно застучала. Потом, перевернувшись, спиной попыталась открыть крышку гроба. Та вроде немного сдвинулась, но земли было столько, что ее тяжесть не пускала крышку.
А наверху между тем происходило следующее.
— Постой-ка, Вася, — сказал романтичный могильщик. — Слышишь, вроде шум какой-то из-под земли.
— Слаб ты, однако, на водочку, — сердито ответил Вася. — Мерещиться уже начало.
— Нет-нет, ты послушай!
— Не нравится мне все это, — сказал Вася. — Давай закапывай быстрее, да поедем в город.
