Дин Кунц - Сумерки
– Брэнди мы забрали из питомника для бездомных собак, – сказал Джой. – Спасли от верной смерти.
– В самом деле? – изумленно спросил Чарли.
– Ага. Там хотели его усыпить. Только это не то же самое, что спать, понимаешь? Это было…, ну, тоже вроде как спать, но только намного хуже, чем спать.
– Мы можем съездить в питомник, – сказал Чарли-Кристине.
– И спасем еще одну! – радостно воскликнул Джой.
– Если это не слишком обременительно, – согласилась Кристина.
– Что вы! Сплошное удовольствие. – Казалось, Чарли захватила такая идея.
Она взглянула на него с нескрываемой благодарностью, а он ей заговорщически подмигнул, и на этот раз она улыбнулась почти настоящей улыбкой. Чарли чуть было не поцеловал ее.
– Только не немецкую овчарку, – сказала Кристина. – Я их боюсь. И не боксера.
– Может быть, дога? – поддразнил Чарли. – Или сенбернара? А может, добермана?
– Точно! – воскликнул Джой. – Добермана!
– А как насчет свирепой восточноевропейской овчарки с трехдюймовыми клыками?
– Вы неисправимы, – сказала Кристина, но при этом улыбнулась. И это была как раз та улыбка, которой он так добивался.
– Мы возьмем хорошую собаку, – сказал Чарли. – Не волнуйтесь. Можете мне поверить.
– Пожалуй, я буду звать ее Плутон, – сказал Джой.
Чарли подозрительно покосился на него:
– Почему ты хочешь звать меня Плутоном?
Джой покатился со смеху:
– Не тебя. Новую собаку.
– Плутон, – Чарли на секунду задумался. – Что ж, звучит неплохо.
В этот момент им казалось, что мир прекрасен и в нем нет места смерти. И Чарли впервые почувствовал, что они трое каким-то образом принадлежат друг другу, что судьбы их связаны и что в будущем между ними сложатся более близкие отношения, чем те, которые устанавливаются между детективом и его клиентами. Это ощущение приятно согревало. Жаль, что так не могло продолжаться вечно.
Глава 14
На столе в комнате, где хранилось оружие, лежали два револьвера и два дробовика Они были заряжены. Рядом стояли коробки с патронами.
Эдну Ванофф Мать Грейс отправила с поручением, и они с Кайлом остались вдвоем.
Кайл взял дробовик:
– Я начну первым.
– Нет, – сказала Мать Грейс.
– Нет? Но ты всегда говорила мне, что позволишь….
– Убить мальчишку будет непросто.
– И что?
– Он не простой человек. В его жилах течет кровь демона.
– Это не пугает меня.
– Он должен пугать тебя. В нем могучая сила, которая прибывает с каждым днем.
– Но со мной крестная сила.
– Тем не менее. Первая попытка наверняка будет неудачной.
– Я готов принять смерть.
– Знаю, мой мальчик, знаю. Но я не имею права рисковать тобой в самом начале битвы. Слишком дорого это может стоить. Ты – мой проводник между этим миром и царством теней.
– Но я и разящий меч, – он начинал раздражаться.
– Я не сомневаюсь в твоей силе.
Она забрала у него дробовик и снова положила на стол.
Он ощутил страшную потребность что-нибудь сокрушить, разумеется, лишь настолько, насколько это угодно господу. У него больше не было нужды нести боль и страдание невинным исключительно ради удовлетворения своих инстинктов. Это время давно прошло. Он жаждал быть воином господним. И от того, что эта потребность не находила выхода, теснило грудь и сосало под ложечкой.
В нервном напряжении он ждал вечера, чтобы нанести удар.
– Я – карающий меч господа, – еще раз напомнил он.
– Наступит и твое время, – заверила она его.
– Когда?
– Когда появится реальный шанс уничтожить ребенка.
– Но если у нас не будет шанса уничтожить его сегодня вечером, зачем же охотиться за этим ублюдком? Почему бы не подождать?
– Потому что, если нам повезет, мы хотя бы причиним ему боль, возможно, раним его, – сказала Мать Грейс. – А это поколеблет его уверенность. Сейчас маленький звереныш убежден, что мы никогда не сможем серьезно навредить ему. Когда он почувствует себя уязвимым, он на самом деле станет более уязвимым. Сначала мы должны подорвать его веру в себя. Ты понимаешь?
Против воли Кайл кивнул.
– А если нам будет сопутствовать удача, – продолжала Грейс, – если с нами будет бог и нам удастся застичь дьявола врасплох, то мы, пожалуй, могли бы убить его мамашу. Тогда мальчишка останется в одиночестве. Собаки уже нет. Если устранить и мать, у него не останется никого, и его уверенность рухнет. Тогда он – совершенно беззащитен.
– Хорошо, позволь мне убить мать, – взмолился Кайл.
Она улыбнулась и покачала головой:
– Мой мальчик, когда богу будет угодно, чтобы ты стал его мечом, я дам тебе знать. До тех пор ты должен набраться терпения.
* * *Чарли стоял у окна, держа в руках мощный бинокль со встроенной фотокамерой. Внимание его было приковано к мужчине возле белого фургона.
Неизвестный был около ста восьмидесяти сантиметров ростом, худощавый и бледный, с плотно сжатыми губами, тонким носом и густыми, темными, сросшимися на переносице бровями. Он что-то напряженно высматривал и все время беспокойно двигал руками. Одной поправлял воротник рубашки, другой приглаживал волосы, а то вдруг дергал себя за мочку уха. Или чесал подбородок, или снимал пушинку с пиджака. Снова приглаживал волосы. Его никак нельзя было принять за обыкновенного работягу, расслабляющегося в обеденный перерыв.
Чарли сделал несколько снимков.
Когда Кристина Скавелло вместе с Генри уехали на ее сером «Понтиаке», наблюдатель едва не вскочил в свой фургон, чтобы следовать за ними. Однако заколебался, растерянно посмотрел по сторонам и наконец решил оставаться на месте.
Джой стоял рядом с Чарли. Его роста едва-едва хватало, чтобы увидеть улицу.
– Он что, ждет меня?
– Похоже на то.
– Почему мы не можем выйти на улицу и застрелить его? – спросил Джой.
Чарли рассмеялся.
– Ты не можешь ходить и стрелять в кого захочется.
Во всяком случае, в Калифорнии. Может, будь это Нью-Йорк….
– Но ты же частный сыщик, – сказал Джой. – У тебя должна быть лицензия на убийства.
– Я же не Джеймс Бонд.
– Ты его знаешь? – спросил Джой.
– Я бы этого не сказал. Но я знаю его брата, – ответил Чарли.
– Ну да? Никогда не слышал, что у него есть брат.
Как его звать?
– Его зовут Государственное Право <«Государственное право» по-английски «Municipal Bond».>.
– Странное имя, – смысл шутки до Джоя не дошел.
Ему только шесть лет, напомнил себе Чарли. Иногда по его поведению ему можно было дать на несколько лет больше, а свои мысли он выражал с такой ясностью, какой едва ли можно было ожидать от дошкольника.
