Дин Кунц - Маска
— А как насчет книг, журналов?
Девочка вздохнула.
— Сегодня днем я чуть не померла от тоски. Думаете, здесь у них есть какие-нибудь старые журналы для пациентов?
— Возможно. Что тебе нравится читать?
— Все. Читать я обожаю; уж это-то я помню. Но я не помню ни одного названия книги или журнала. Смешная штука эта амнезия, а?
— Да, весело, — отозвалась Кэрол. — Ладно, погоди. Я сейчас вернусь.
В помещении для обслуживающего персонала она объяснила, что хочет взять напрокат маленький телевизор для Джейн Доу. Дежурная пообещала тут же все устроить.
Дежурившая старшая медсестра — плотная седоволосая женщина с висящими на шее на цепочке очками — сказала:
— Она такая милая девочка. Она просто всех очаровала. Не сказала ни одного слова поперек. На редкость спокойная девочка.
Спустившись на лифте в вестибюль, Кэрол направилась к газетному киоску. Она купила пару шоколадок и шесть журналов, которые, судя по обложкам, могли заинтересовать девушку ее лет. Когда она вернулась в комнату триста шестнадцать, дежурная уже заканчивала настраивать телевизор.
— Вам не стоило беспокоиться обо всем этом, — сказала девушка. — Когда объявятся мои родители, я обязательно скажу им, чтобы они вернули вам деньги.
— Я не возьму ни цента, — заявила Кэрол.
— Но...
— Никаких «но».
— Не надо меня баловать. У меня и так все в порядке. Правда. Если вы...
— Я и не балую тебя, милая. Считай, что телевизор и журналы входят в курс лечения. Не исключено, что именно они-то и являются самым необходимым, чтобы справиться с этой амнезией.
— Что вы имеете в виду?
— Если ты будешь смотреть телевизор, ты можешь увидеть какую-нибудь знакомую тебе передачу. И это может вызвать нечто вроде цепной реакции воспоминаний.
— Вы думаете?
— Уж это лучше, чем просто сидеть, уставившись в стены или в окно. Ничто здесь не способствует возвращению твоей памяти, потому что ничто здесь не связано с твоим прошлым. Однако есть вероятность, что телевизор поможет.
Девочка взяла пульт дистанционного управления и включила телевизор. Шла популярная комедия.
— Узнаешь? — спросила Кэрол.
Девушка покачала головой: нет. В уголках ее глаз заблестели слезы.
— Ну-ну, не расстраиваться, — сказала Кэрол. — Было бы удивительно, если бы ты вспомнила первую попавшуюся вещь. На все нужно время.
Девушка кивнула и закусила губу, сдерживая слезы.
Подвинувшись к ней, Кэрол взяла ее за руку; рука была холодной.
— Вы придете завтра? — робко спросила Джейн.
— Конечно.
— Я хочу сказать... если это не займет у вас много времени.
— Пустяки.
— Иногда...
— Что?
Девушка содрогнулась.
— Иногда мне так страшно.
— Не бойся, милая. Прошу тебя. Все устроится. Вот увидишь. Скоро все станет на свои места.
Говоря это, Кэрол пыталась подобрать нечто более утешительное, чем пустые банальные слова. Но она понимала, что ее неспособность происходила от того, что ее тоже одолевали немалые сомнения.
Девушка вытащила салфетку из специального ящичка, встроенного сбоку прикроватной тумбочки. Высморкавшись, она достала еще одну салфетку и вытерла глаза. Она вновь выпрямилась, подняла голову, расправила свои узкие плечики и поправила простыню. Она уже опять улыбалась, глядя на Кэрол.
— Простите, — сказала она. — Не знаю, что со мной. Слезами горю не поможешь. К тому же вы правы. Мои родители, вероятно, завтра объявятся, и все образуется. Послушайте, доктор Трейси, если вы завтра придете...
— Конечно, приду.
— Если придете, то обещайте не приносить больше ни конфет, ни журналов, ничего. Хорошо? Не стоит вам так тратить деньги. Вы уже слишком много сделали для меня Самое лучшее, что вы можете сделать еще, — это просто прийти. Приятно знать, что кто-то думает о тебе за пределами больницы. Приятно, что меня не бросили и не забыли. Нет, сестры и доктора здесь очень добрые. Они просто прелесть, и я им очень благодарна. Они заботятся обо мне но им вроде бы как положено заботиться. Понимаете? Это немножко разные вещи, ведь правда? — Она нервно рассмеялась. — Я, наверное, несу чушь?
— Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, — сказала Кэрол. Ей было до боли понятно, какое крайнее одиночество испытывала девушка, потому что и ей было страшно и одиноко, когда она была в том же возрасте, пока Грейс Митовски не взяла ее под свою опеку и не окружила ее заботой и любовью. Она пробыла с Джейн до конца разрешенного для посещений времени. Перед уходом она по-матерински поцеловала девочку в лоб, и это вышло как-то само собой. За удивительно короткое время они почувствовали расположение друг к другу.
На больничной автостоянке все машины от света фонарей выглядели желтоватыми.
Ночь была холодной. Дождь не шел ни днем, ни вечером, но воздух был сырым и тяжелым. Где-то вдалеке слышались раскаты грома, словно приближалась новая гроза.
Кэрол немного посидела за рулем «Фольксвагена», глядя на третий этаж, на окно палаты, где лежала девочка.
— Какой прелестный ребенок! — вслух сказала она.
Ей казалось, будто кто-то необыкновенный вдруг появился в ее жизни.
* * *Около полуночи налетевший холодный западный ветер пустил деревья в пляс. Беззвездная, безлунная и непроглядная ночь, сомкнувшаяся вокруг дома, казалась Грейс живым существом; оно сопело возле дверей и окон.
Начался дождь.
Она легла спать, когда часы в холле били двенадцать. Минут через двадцать Грейс начала проваливаться в сон. Ей снилось, будто она — листок, уносимый каким-то холодным потоком к водопаду. Уже на самом краю, когда под ней оказалась лишь темная пустота, она вдруг услышала в спальне странное движение и тут же проснулась.
Какие-то тихие звуки. Едва слышное царапанье. Легкий шорох.
Грейс села, чувствуя, как учащенно забилось ее сердце, и открыла ящик стоявшей возле кровати тумбочки. Пытаясь одной рукой нащупать там пистолет, другой она судорожно искала выключатель лампы. И то и другое она нашла почти одновременно.
При свете виновник производимого шума сразу оказался на виду. Ари сидел на верху высокого комода и смотрел на нее, словно собирался прыгнуть на кровать.
— Ты что здесь делаешь? Ты что, забыл, что тебе можно и что нельзя?
Он моргнул, но не пошевельнулся. Все его тело было напружинено; шерсть на загривке стояла дыбом.
По гигиеническим соображениям Грейс не позволяла ему лазать ни по кухонным шкафам, ни по ее кровати; чтобы не искушать его, она в основном держала дверь в спальню плотно закрытой. Уборка и так отнимала у нее много лишнего времени, чтобы в доме не чувствовалось кошачьего запаха и чтобы гости, садясь в кресла и на диваны, не обнаруживали потом на себе кошачью шерсть. Она любила Ари и считала его своим замечательным компаньоном и часто разрешала ему бегать по всему дому, несмотря на то что потом уборка обходилась ей в несколько лишних часов. Однако ей вовсе не хотелось натыкаться на кошачью шерсть в еде или в постели.
