Алексей Атеев - Карты Люцифера
– Петр Ильич, товарищ Костриков, идите обедать, – раздался снизу голос жены Соболева.
– О! Прошу прощения за резкость! Действительно, я несколько увлекся. Столь редко удается потолковать с понимающим человеком. Пойдемте перекусим.
– Охотно, – отозвался Артем.
Обстановка во флигеле напоминала дом Колычева, только выглядела несколько бедней. Те же пожелтевшие фотографии по стенам, основательная, но безнадежно устаревшая мебель девятнадцатого века, шелковый абажур над круглым столом. Сам же стол застелен белоснежной скатертью. Из супницы поднимался ароматный парок. На столе были расставлены различные закуски: соленые рыжики, маринованные белые грибы, каждая шляпка не более пятака, копченая стерлядка, огурчики и помидорчики, моченая брусника, мраморное сальце. Простая, но вкуснейшая снедь. Имелся здесь и запотевший графинчик с некой жидкостью коньячного оттенка.
При виде подобного изобилия у Артема слюнки потекли.
– Отведайте нашего угощения, – церемонно произнесла жена Соболева, – уж не побрезгуйте.
– Он в своей Москве небось консоме привык кушать да жульены, – грубовато сострил хозяин.
– Не обессудьте. Консоме у нас не водится, а вот попробуйте щи мясные с грибами белыми. – И хозяйка почти доверху наполнила его тарелку аппетитным даже на вид варевом…
– А допрежь давайте по чарке за знакомство, – предложил Соболев. – Настойка на семи травах, главная из которых зверобой. Оля сама делает. По старинным рецептам. Ну, за знакомство.
Жидкость явно выше сорока градусов обожгла небо и провалилась в желудок. Артем взял ложку, про себя отметив, что она серебряная, и стал хлебать, стараясь не торопиться, вкуснейшие щи.
– Уж извините, – стеснительно произнесла хозяйка, – не знали, что гость будет. Правда, давеча во сне тараканов видела, а тараканы, говорят, к гостям.
– Все ты со своими суевериями, Оля, – недовольно сказал Соболев.
– Знаю, что суеверия, однако ж часто оправдываются, – резонно возразила хозяйка.
Соболев фыркнул, но промолчал.
– А где вы остановились? – поинтересовалась хозяйка.
– Да я, наверное, сегодня же и уеду.
– Как сегодня?! – удивленно воскликнул Соболев. – Катер через час отходит, а мы даже не поговорили.
– Тогда, конечно, останусь. Вот только где переночевать? Говорят, у вас в Плутаеве имеется Дом колхозника.
– Что вы! – замахала руками хозяйка. – Какой там Дом колхозника! Клопы съедят! У нас оставайтесь. И даже не возражайте! – Хотя Артем вовсе не протестовал. Ничего лучше и придумать было нельзя.
– А на ужин я приготовлю что-нибудь вкусненькое, – старалась завлечь гостя хозяйка. – Оставайтесь, товарищ Костриков. Про Москву нам расскажете. Так, знаете ли, скучно вечерами. Что ни сумерки, дуемся с самим в «дурачка».
Хозяин снова фыркнул.
– Все, молчу, молчу, – поспешно отозвалась хозяйка и поднялась из-за стола. – Вы пейте, ешьте, а у меня дела.
– Женщины… – с иронией, но без осуждения произнес Соболев. – Давайте-ка, товарищ корреспондент, еще по одной, а потом я вам музей школьный покажу, там есть что посмотреть.
Артему вставать из-за стола не хотелось. Ведь еще не отведаны стерлядка и грибки. Однако наш герой жизнерадостно улыбнулся и кивнул, соглашаясь. Музей так музей. Разговор о картах он пока заводить не собирался. Успеется.
Минут через пятнадцать хозяин, опираясь на костыль, встал, сообщив: «Пойду переоденусь».
Оставшись один, Артем налил себе еще стопку, закусил замечательным на вкус грибком и поднялся. Его внимание привлекли висящие на стенах фотографии. Некоторое время он разглядывал реликвии, потом обратил внимание на полотно – похоже, этюд к большому пейзажу: вечер, розовеющие небеса, тихая река, лодки на берегу, на другой стороне церковь… В левом углу подпись: «Левитан».
«Ничего себе! – пронеслось в голове. – Да такая вещь стоит больше всего этого занюханного городка! Если, конечно, не подделка».
– Исаак Ильич Левитан – подлинник, – подтвердил появившийся хозяин. – Он бывал в нашем доме. Дедушка мой, Лавр Петрович, как и я, учительствовал. В здании нынешней школы когда-то обитали князья Дундуковы-Плодомасовы. Последний князь, еще задолго до революции, отписал дом земской управе, с условием поместить в нем учебное заведение. Так в Плутаеве появилась женская прогимназия. А во флигеле поселился мой дед. Левитан частенько приезжал в Плутаев писать виды Волги, одно лето даже жил в нашем доме. Этот этюд он подарил деду в благодарность за гостеприимство.
– Да вы счастливчик! – совершенно искренне воскликнул Артем. – Что еще нужно для жизни! Хорошая жена, любимая, как я понимаю, работа, дом – полная чаша. Вон на стене даже Левитан висит. И дети, надеюсь, радуют?
– Дочь в Москве в Первом медицинском учится.
– Вот видите, я не ошибся!
– Если бы еще вторая нога на месте была… – вздохнул Соболев. – Ладно, пойдемте смотреть музей.
И Артем охотно пошел следом, в надежде узреть еще что-нибудь этакое.
Музей представлял собой просторное помещение, уставленное различным старьем, некогда верой и правдой служившим горожанам и окрестным крестьянам. Имелись здесь самовары, прялки, деревянные корыта, серпы, косы и цепы, керосиновые лампы всевозможных конструкций, весы и безмены, охотничьи ружья и даже пара мушкетов…
Артем взял в руки кремневый пистолет с надписью: «Тула. 1812», взвесил в руке:
– Солидная штуковина.
– Наполеона помнит, – отозвался Соболев.
Ничего подобного картине Левитана Артем в музее пока не обнаружил. Внимание его привлек застекленный шкаф-горка из ореха, по стилю – середина девятнадцатого века, в прекрасном состоянии. Внутри горки на стеклянных полках покоились разнообразные вещи, а над горкой висела табличка: «Предметы помещичьего быта». Среди длиннющих чубуков, каминных щипцов, щербатых, покрытых сеткой трещин тарелок и прочей чепухи Артем разглядел несколько изящных фарфоровых статуэток работы мануфактур Гарднера, а возможно, и Виноградова; пастушка с собачкой происходила, скорее всего, из Севра. Неплохие вещицы. Стоят приличных денег. Впрочем, сейчас они его не интересовали.
– Здорово! – восхитился Артем. – И долго собирали?
