Полуночное солнце - Кэмпбелл Рэмси Дж.
Он не знал, сколько простоял так, завороженно застыв в окне, пока его не пробрал озноб. Он захлопнул раму и побежал вниз, и эхо его шагов обгоняло его. Он с усилием закрыл за собой входную дверь, потряс, убеждаясь, что она крепко заперта, и уже торопливо огибал садовую стену, когда на ближайшем городском доме пробили часы.
Бен прислушался к далекому звуку и помотал головой, озадаченный. Не может же быть два часа. Он выпростал из рукава запястье и всматривался в циферблат, пока не поверил увиденному. Он каким-то образом умудрился провести в доме четыре часа. Какие ужасы успела напридумывать о его судьбе Эллен? Тревожась за нее, он все-таки поднялся мимо дома по грунтовой дороге до того места, откуда был виден Лес Стерлингов. Деревья и тени под ними застыли совершенно неподвижно, и в воздухе не было даже намека на снег.
Бен ощущал глубокое разочарование, но вынужден был признать, что и облегчение тоже. Если больше всего он ценит предвкушение, разве ему не удалось сохранить его, позволив загадке остаться неразгаданной? Теперь, когда наваждение прошло, недра леса казались скорее зловещими, а не притягательными, даже деревья больше не светились. Но все равно, спустившись к началу грунтовки, освещенной прожектором, он остановился, закрыл глаза, дожидаясь, пока померкнут пятна света на сетчатке, и обернулся в последний раз. Он еще не успел открыть глаза, когда до него дошло, о чем он позабыл, отдавшись наваждению. То, из-за чего растрескалось окно, было не просто пятном на стекле. Он же видел, как оно появилось из ниоткуда, когда он приехал в Старгрейв, и именно поэтому он принял пятно за лицо.
Он распахнул глаза, но, вероятно, недостаточно быстро. На мгновение он поверил, что за ним наблюдают, ему даже показалось, он заметил наблюдателя, скрывшегося в темноте, но куда? Впечатление от мелькнувшего движения продлилось, когда он перевел взгляд с дома на лес, а с леса – на небо. Ничто не двигалось, если не считать мерцания звезд. Разумеется, он видел всего лишь слепой циклопический глаз заткнутого окна, твердил он себе, возвращаясь к главному шоссе, однако чувствовал при этом, что спускается с покоренной вершины, растеряв всякий смысл того, что пережил на самом деле.
Когда впереди показалась базарная площадь, из всех чувств осталось только смущение, ведь придется кого-то разбудить, чтобы его пустили в гостиницу. В ответ на ночной звонок дверь с трудом отпер подносчик багажа, чей левый глаз, по-видимому, никак не желал просыпаться.
– Стерлинг, из шестого номера, – неловко пояснил Бен. – Никто не интересовался, где я?
Носильщик поглядел на него с подозрением, особенно красноречивым, поскольку смотрел он одним глазом.
– Если кто и интересовался, мне он не докладывал.
Бен поблагодарил его и шмыгнул на лестницу. Эллен спала, раскинувшись посреди двуспальной кровати, вытянув одну руку, словно искала его. Бен был одновременно тронут этим зрелищем, но и обрадован, что она не потребует с него объяснений, куда он запропастился. Когда он забрался в постель рядом с ней, она задрожала и сонно пробормотала что-то протестующее, перекатываясь на свою сторону кровати. Бен лежал без сна, стараясь запечатлеть в уме все пережитое в доме, но чем сильнее старался, тем более неуловимыми казались воспоминания. Он не заметил как заснул. Если ему что-то снилось, оно было слишком объемным, чтобы запомниться.
Его разбудили дети, прыгая по кровати и требуя завтрака.
– И потом мы поедем смотреть дом? – почти взмолилась Маргарет.
– Подумаем, – ответил Бен, уже не уверенный, какая часть ночных переживаний ему приснилась. За завтраком он проглотил несколько чашек кофе, после чего все-таки согласился навестить дом.
Все семейство неторопливо двинулось по извилистым улочкам в сторону церкви. Когда они дошли до грунтовой дороги, ведущей к дому Стерлингов, у Бена промелькнуло ощущение, будто они прихожане, свернувшие не туда. Конечно, так и есть, подумал он, ведь его точно можно считать христианином, утратившим веру. Дом выглядел обшарпанным и заброшенным, его уединенное местоположение лишь подчеркивали мрачный лес и блеклое, низко нависшее небо.
– А что с окном? – спросила Маргарет.
– Наверное, кто-то разбил, – нервно ответил Бен.
– Так и вчера было, – заметила Эллен. – Я еще подумала, что окно как-то странно выглядит. Значит, вот это я видела – то, чем оно заткнуто.
Бен чувствовал себя виноватым, скрывая правду, но что он мог сказать? Разве только: «Не убегайте от нас с мамой», – пока отпирал входную дверь. Но лишь переступив порог, он уже не сомневался, что ему не о чем переживать, – это просто старый дом, в котором он жил когда-то, дом, лишенный всего, кроме дневного света. Бен подумал, что вот именно подобного разочарования он и опасался, потому-то с такой неохотой согласился прийти сюда, пусть даже осознанно и не чувствовал никакого страха.
Отправившись исследовать все этажи, он позволил детям с криками носиться по комнатам.
– В него придется вложить денежки, – сказала Эллен, но в основном она помалкивала, вероятно, из уважения к его воспоминаниям. Когда дети устали от догонялок, он повел всех обратно в гостиницу и выписался, жалея, что не сможет остаться еще на ночь, чтобы вернуться в дом с наступлением темноты. Он выехал из Старгрейва, пытаясь придумать предлог, чтобы поскорее вернуться сюда. Когда машина проезжала под мостом, он увидел, как темнота заполняет зеркало заднего вида, поглощая дом. Машина неслась через вересковые пустоши, и он заметил, как Джонни подтолкнул локтем Маргарет, после чего она подалась вперед, чтобы перехватить в зеркале его взгляд.
– Папа, а мы не можем сюда переехать? – спросила она.
Глава шестнадцатая
Эллен успела влюбиться в окружавшие Старгрейв пейзажи. Она подумала, что может никогда больше их не увидеть, учитывая, насколько обескураженным выглядел Бен после этого возвращения на родину. Она жалела, что не хватило времени получше изучить вересковые пустоши, однако после посещения дома Бен сделался таким неразговорчивым, и она не рискнула попросить его немного задержаться. Чем скорее они вернутся домой, а дети окажутся в постелях, тем скорее она сможет помочь ему излить свои чувства. Погружение в себя было частью его работы как писателя, однако она не понимала, что полезного в том, чтобы мрачно зацикливаться на воспоминаниях.
Машина стремительно пронеслась мимо дома и, все еще набирая скорость, приближалась к мосту, когда она заметила, как Бен ловит отражение дома в зеркале заднего вида. Когда она погладила его по колену, он, кажется, вообще не заметил. Чувствуя себя отверженной, она положила руку на собственное колено, когда машина миновала мост. Она мысленно уговаривала себя не глупить, когда Маргарет спросила:
– Папа, а мы не можем сюда переехать?
Бен не сводил глаз с расстилавшейся перед ним дороги, и его лицо и голос ничего не выражали, когда он ответил:
– Все может быть.
Джонни начал подскакивать на сидении, дергая ремень безопасности.
– Можно? Можно?
– Ну-ка, успокойся, Джонни, – велела Эллен. – Разве вам не нравится место, где мы живем сейчас?
– Не нравится, – со смущением в голосе признался Джонни.
– И мне тоже, – сердито выпалила Маргарет.
Эллен решила, что пора уже закрыть тему.
– Успокойтесь. Дайте папе сосредоточиться на дороге.
Еще в гостинице она предлагала повести машину, однако теперь было ясно, что Бену полезно самому посидеть за рулем, чтобы отвлечься. Где-то через полчаса, когда петлявшая через вересковые пустоши дорога распрямилась, спускаясь в первую из деревень рядом с Лидсом, он нарушил молчание, прочитав один из абсурдных стишков, какие часто сочинял для детей на семейных прогулках:
