Замок Отранто и другие истории - Уолпол Хорас (Гораций)
Уже такой уступки, хотя и неполной, было достаточно, чтобы Манфред окрылился надеждой. Он рассчитывал, что его власть и богатство помогут успеху его ходатайства в Риме, и задумал попросить Фредерика отправиться туда нарочно для этой цели. Фредерик выказал столь сильную страсть к Матильде, что Манфред считал возможным добиться всего, что хотел получить, укрепляя или ослабляя надежду маркиза стать обладателем ее прелестей, смотря по тому, насколько последний будет расположен содействовать ему в достижении его целей. Отъезд Фредерика уже сам по себе был бы существенным выигрышем для Манфреда, ибо дал бы ему возможность, не спеша, принять еще и другие меры для своей безопасности.
Отпустив Ипполиту в ее покои, он направился к маркизу, но, пересекая большую залу, через которую лежал его путь, встретил Бьянку. Он знал, что эта девушка пользуется доверием Матильды и Изабеллы, и тут же решил повыспросить ее об Изабелле и Теодоре. Отозвав Бьянку в оконную нишу и улещивая ее многими сладкими словами и обещаниями, он спросил, что ей известно о чувствах Изабеллы.
– Мне, ваша светлость? Нет, ваша светлость… То есть да, ваша светлость… Бедняжка! Она так ужасно встревожена ранами своего батюшки; но я уверяю ее, что все пойдет на лад, – а вы как думаете, ваша светлость?
– Я спрашиваю тебя не о том, что думает она о своем отце, – ответил Манфред. – Ты посвящена в ее секреты, будь же хорошей девочкой и скажи мне: есть ли какой-нибудь молодой человек… Ну, одним словом, ты понимаешь меня…
– Боже Всемогущий! Я понимаю вас? Нет, ваша светлость, ничего не понимаю… Я сказала ей, что немного целебных трав, которыми лечат раны, и покой…
– Я говорю, – нетерпеливо сказал князь, – не о ее отце; я знаю, что он оправится…
– Ах, ваша светлость, как я рада слышать это от вас: ведь я хотя и полагала, что не следует позволять молодой госпоже падать духом, но, по правде говоря, мне казалось, что у маркиза очень изнуренный вид, и пожалуй… Я помню, когда юный Фердинанд был ранен венецианцем…
– Ты уклоняешься в сторону, – перебил ее Манфред. – Но вот – возьми это кольцо – может быть, оно поможет тебе сосредоточиться; нет, нет, не нужно поклонов, мое благоволение не остановится на этом… Ну же, скажи мне правду о сердечных делах Изабеллы.
– Ах, ваша светлость так обходительны! – воскликнула Бьянка. – Ну да, конечно… Только сможет ли ваша светлость сохранить тайну? Если ее когда-нибудь выдадут ваши уста…
– Никогда, никогда! – вскричал Манфред.
– Нет, нет, поклянитесь, ваша светлость! Матерь Божия, если бы когда-нибудь стало известно, что я об этом рассказала… Но вот, что правда, то правда, – сдается мне, госпожа Изабелла не особенно-то любила молодого господина, вашего сына, а ведь он был такой славный юноша, какого не часто увидишь. Я уверена, что будь я знатного рода… Но боже мой, я должна поспешить к госпоже Матильде, она, верно, ума не приложит, куда я запропастилась.
– Постой! – воскликнул Манфред. – Твой ответ на мой вопрос еще недостаточен. Передавали когда-нибудь через тебя письмо или записку?
– Через меня? Господи спаси и помилуй! – вскричала Бьянка. – Чтобы я передавала письмо? Да я бы не стала делать этого и за королевскую корону! Я надеюсь, ваша светлость не думает, что если я бедна, то уж и нечестна… Разве вы никогда не слышали, что предлагал мне граф Марсильи, когда он приезжал сюда свататься к госпоже Матильде?
– Мне недосуг слушать твои россказни, – сказал Манфред. – Я не ставлю под сомнение твою честность, но твоя обязанность – ничего не скрывать от меня. Как давно Изабелла знакома с Теодором?
– Нет, в самом деле, ничто не укроется от вашей светлости, – отвечала Бьянка. – Я не хочу сказать, что знаю что-нибудь об этом… Теодор, конечно, стоящий молодой человек и, как говорит моя госпожа Матильда, вылитый портрет Альфонсо Доброго, – а вы, ваша светлость, не замечали этого?
– Да, да… то есть нет… Ты мучаешь меня, – сказал Манфред. – Где она встречалась с ним? Когда?
– Кто? Моя госпожа Матильда? – спросила Бьянка.
– Нет, нет, не Матильда, Изабелла. Когда Изабелла впервые познакомилась с Теодором?
– Пресвятая Дева! – воскликнула Бьянка. – Откуда мне это знать?
– Но ты знаешь, – настаивал Манфред, – должен знать и я, и узнаю…
– О боже! Уж не ревнует ли ваша светлость госпожу Изабеллу к Теодору?
– Ревную? Нет, нет, с чего бы мне ревновать? Может быть, я решу соединить их. Если бы я был уверен, что Изабелла не питает отвращения…
– Отвращения? Нет, нет, я готова поручиться, что отвращения она к нему не питает: он один из самых пригожих юношей, какие только были и есть во всех христианских землях. Мы все влюблены в него; нет ни одного человека в замке, кто не хотел бы видеть его нашим государем, – то есть, конечно, после того как Господь призовет вас к себе.
– В самом деле? – произнес Манфред. – Неужели дело зашло так далеко? Проклятый монах! Но мне нельзя терять времени – иди к Изабелле, Бьянка, и побудь с нею; но не смей обмолвиться ни словом о том, про что я с тобой говорил. Разузнай, насколько сильно она увлечена Теодором; принеси мне хорошие новости, и к этому кольцу прибавится еще кое-что. Жди меня у подножия винтовой лестницы: сейчас я иду навестить маркиза, а по возвращении еще поговорю с тобой.
Побеседовав сначала с Фредериком о разных незначительных вещах, Манфред затем попросил маркиза отослать обоих его сотоварищей-рыцарей, сославшись на необходимость иметь с ним разговор о делах первостепенной важности. Как только они остались наедине, он стал искусными обиняками выведывать у маркиза, насколько сильна его склонность к Матильде; и, обнаружив, что тот расположен именно так, как он того желал, намекнул на трудность совершения бракосочетания, которую можно будет обойти, только если… В это мгновение в комнату ворвалась Бьянка – у нее был дикий взгляд, и она заламывала руки, выражая всем своим видом крайний испуг.
– О господин, господин мой! – кричала она. – Мы все погибли! Оно явилось снова! Оно явилось снова!
– Что явилось снова? – вскричал в изумлении Манфред.
– О, рука! Великан! Рука! Ах, поддержите меня, я сейчас упаду: я так испугана, что себя не помню. Я ни за что не останусь сегодня ночевать в замке. Уйду – все равно куда, а вещи мои могут быть присланы следом за мной завтра. Почему не согласилась я выйти замуж за Франческо? Только от пустого честолюбия!
– Что испугало тебя так, девушка? – спросил маркиз. – Не бойся ничего. Здесь ты в безопасности.
– О ваша милость, вы бесконечно добры! – воскликнула Бьянка. – Но я не смею… Нет, пожалуйста, позвольте мне уйти… Лучше я совсем брошу свои вещи, чем останусь еще хоть на час под этой кровлей.
– Да ну тебя, ты вовсе спятила с ума! – воскликнул Манфред. – Не прерывай нас, мы тут совещались о важных делах. Эта девица, маркиз, подвержена припадкам… Пойдем со мной, Бьянка…
– О святые угодники, нет, ни за что! – отвечала Бьянка. – Оно наверняка пришло предупредить вашу светлость… Иначе зачем бы оно явилось мне? Я ведь утром и вечером читаю молитвы. О, если бы вы, ваша светлость, поверили Диего! Эта рука – таких же размеров, что и нога, которую он видел там, на галерее. Отец Джером часто говорил нам, что в скором времени надо ждать пророческих знамений. «Бьянка, – говорил он, – попомни мои слова…»
– Ты бредишь! – вскричал в ярости Манфред. – Убирайся прочь и стращай этими нелепыми россказнями своих товарок.
– Как, ваша светлость! – воскликнула Бьянка. – Вы думаете, что я ничего такого не видела? Пойдите сами к подножию главной лестницы… Умереть мне на этом месте, если я не видела…
– Чего? – подхватил Фредерик. – Скажи нам, милая, что именно ты видела?
– Да неужели, маркиз, – воскликнул Манфред, – вы станете терпеть бред этой глупой служанки, наслушавшейся историй о привидениях и наконец поверившей в них?!
– Это не просто вымысел, – заметил Фредерик, – испуг ее столь непритворен и наложил столь сильную печать на весь ее вид, что он не может быть порожден пустой игрой воображения. Скажи нам, милая девушка, что тебя так потрясло?
