Сергей Софрин - Проект «Асгард»
«Что они там все разом ослепли — парень вот-вот себе шею свернет!.. — Забеспокоился Марат. — Нужно им крикнуть, а то будет поздно: мальчишка разобьется насмерть. Как он туда забрался-то хоть, ему же и пяти лет еще, наверное, не исполнилось»…
— Эй! — Он почти по колено высунулся за окно и, привлекая внимание народа, замахал руками. — Чей там ребенок по забору катается? Граждане, обратите внимание на ребенка… Да не на того! Бабуля, куда вы все время смотрите?!.
Никто и ухом не повел. Люди продолжали заниматься своими делами, словно глухие, только рыжий кот, выгнув спину и прыгая боком, скрылся под синей дворовой скамейкой, на прощание прошипев нечто угрожающее.
«Вот кальмары вареные! — Марат с трудом втянул свое тело обратно в комнату. — Совсем перестали проявлять сочувствие к чужим проблемам. Придется самому бежать на улицу, спасать несчастного беспризорника! Неужели в этом городе нет нормальных людей, одни толстокожие эгоисты с рыбьими глазами»?
Он резво спустился по лестнице, пересек просторное, уставленное фикусами и зеркалами в лепных багетах парадное, пулей вылетел во двор, рассчитывая сразу по прямой достичь злополучного забора. Но у подъезда встал как вкопанный, ошалело обводя окрестности взором.
Улица изменилась до неузнаваемости. Пропали мамаши с колясками, мужчины, клерки и собаки, бабульки с котами, даже парень на велосипеде куда-то исчез, прихватив с собой красный кирпичный забор. Погасло желтое полуденное светило, уступив место серебристому свету сентябрьского пасмурного дня. Серый спальный микрорайон без деревьев и кустов с коробками панельных многоэтажек унылым некрополем высился впереди. Он напоминал лабиринт, который нужно пройти, чтобы получить некий бонус, позволяющий двигаться дальше. И этот лабиринт беззвучно звал, ожидая ответных шагов, а Марат явственно различал его настойчивый зов.
«Тут нет людей. Я знаю это место, но не помню, где оно находится… — Понял Марат. Его мысли неожиданно потекли медленно и отрешенно, как речная вода, в которой китайский поэт Ли Бо, страстный любитель вина, прежде чем утонуть, пытался поймать лунное отражение. — Мне надо идти, нельзя стоять на месте. Иначе все прекратиться, исчезнет как идиллический дворик, парнишка и забор. Невозможно медлить — они уже ждут… Кто они? Не помню — не важно: главное идти… К лифту, туда, где воняет кошками… Кошек-то нет, но запах есть: тут все так — ничего нет, но все есть, потому, что это место сделано специально для меня Стражем… Каким? Тоже не важно — важно успеть»…
Он опустил взор к земле и пошел, стараясь погасить любые всплывающие в сознании мысли. Интуиция подсказывала: ноги приведут куда нужно самостоятельно.
Минуты тянулись невыносимо долго, наконец, асфальт, мелькавший в поле его зрения, закончился, пробежали ступеньки подъезда, показались другие, расположенные внутри здания, запахло кошками и масляной краской.
Двери лифта открылись сами, не понадобилось нажимать никакие кнопки, незримый лифтер, услужливо оставаясь в тени, доставил гостя на нужный этаж. В квартиру он тоже проник легко, словно всю жизнь здесь бывал — просто достал из кармана ключ, отомкнул замок и прошел в гостиную.
Там на паласе из овечьей шерсти стояли трое людей: Славян, Коля — Ирокез и убитый семь лет назад Маратом спецназовец. Они были одеты в серые балахоны из грубой мешковины с капюшонами, в их руках покоились мертвые, полностью замотанные мумификационными бинтами дети. Только детские лица оставались свободными, но при том покрытыми бронзовой или золотой пудрой.
— Ты не это ли ищешь, приятель? — Слегка отодвинув назад капюшон и кивая на своего ребенка, спросил Славян, как-то неприятно скаля почерневшие на том свете зубы. — Хочешь мою тайну украсть, чтобы стать неуязвимым? Соскочил тогда, на озере, с Зеленой мили Шаолиня и, думаешь, навсегда спасся? Да, думаешь? А мы вот тебя тут ждем, никуда не отлучаемся, заботимся о твоем будущем, так сказать… Страшно тебе?.. Вижу, что страшно, но ты еще настоящего страха не знаешь: среди живых его нет.
— Погоди стращать гостя, — вступил в разговор Ирокез, — он не к тебе пришел. Ты свое дело сделал, напакостил всем, даже собственной женщине. А Маратка-то все исправить может, если соблаговолит, конечно… Только на него наша надежда, верно, служивый?
Николай обернулся к милиционеру.
— Что скажешь? Не молчи, будто в деле не принимал участия: вставь на место кадык и вымолви что-нибудь умное.
— Не смейте трогать чужое! — Взвился вдруг Славян, корча одутловатым, пористым лицом ужасные гримасы. — Он мой, и я его не выпущу! Кровь у него теплая, а мне здесь холодно, очень холодно — пусть даст один глоточек, пусть позовет меня по имени…, ну, пусть позовет!..
Он жутко, протяжно завыл, клацая черными зубами, пуская нитями слюни, закатив до белков глаза.
— Не вздумай! Молчи, ради всего святого! — Заорал на Марата Ирокез. — Тут тебе нельзя говорить ни слова. А ты заткнись, вампир недоделанный, не то я тебя сам заткну! Ты знаешь как…
Николай поднял ребенка на уровень своего носа, потянул ноздрями воздух, словно принюхиваясь к малышу и предвкушая инфернальное пиршество. Затем покачал головой и заговорил:
— Отгадай загадку, друг. Три маленьких мальчика повешены на Эйфелевой башне. У одного во рту ржавая уключина весла, у второго, — Ирокез скривился, — скальпель, у третьего — велосипедный звонок. Двое повешены за шею, третий — за подмышки. Этот третий — хитрый паук-трупоед, он просто притворяется мертвым, выжидает, чтобы сожрать тела двух первых, когда те начнут разлагаться и сделаются мягкими. Для тебя он тоже приготовил веревку, но пока не было удобного случая ее накинуть. Узнай, кто третий и приведи его сюда: тогда освободишься сам и освободишь нас.
Ирокез выпустил из рук тело обвитого бинтами мальчика. Оно с треском упало на пол и разлетелось вдребезги на сотни гипсовых осколков, разрывая ими белые тряпичные полосы.
— Все, тебе пора. Представление окончено. — Николай хмыкнул, довольный произведенным эффектом. — Просыпайся-ка, не то Славик тебя разжалобит, и ты его покормишь. Но тогда останешься тут с нами навеки. Он-то доволен будет, а я не очень: хочу умереть по-человечески, с концами…
Ирокез вдруг со всего размаха ударил кулаком Славяна по голове, которая грянула колоколом, сотрясая помещение и мертвецов своим низким, на пороге инфразвука гулом. Комната покачнулась, ухнула куда-то вниз, Марат потерял под собой опору и полетел вслед за ней. Потом ударился ребром обо что-то твердое, перевернулся и сел, упершись макушкой в потолок.
Символика сновидений
