Сергей Гомонов - Сокрытые-в-тенях
— Что же делать? — прошептала Аня. — Как туда добраться?
Гоня развел длинными тощими руками и закурил. Минуты три он будто дремал, и беглянки терпеливо ждали, когда он докурит. Когда парень раскрыл глаза, он вскрикнул от неожиданности:
— А! Ты что, все еще здесь?! Ну ты даешь, так и Кондратий обнять может… — Игнат затушил окурок в горе других, переполнивших банку из-под шпрот. — Я думал, ты уже свалила на фиг… Чего тебе еще надо?
— Понимаешь… — Аня замялась. — Нам бы что-то теплое из одежды… Надежда Ивановна сказала, что твоя мама откладывает старую одежду, чтобы ездить на огород…
— А мне-то что, шмотки — это ваши, бабские, дела… Вон в том шкафу поройся. Слушай, не обижайся, но ты часом не «того»?
— «Того»? Это как?
Гоня повертел пальцем у виска. Аня тяжело вздохнула:
— Ну почему все считают, что я ненормальная?
— Да так… ты только не психуй, ладно? Просто спросил… показалось, ферштейн? Ищи, короче, что там тебе надо и вали на все четыре стороны, а то тут ко мне один бес с минуту на минуту притащится…
— Кто притащится?!
— Да не твое дело, блин! Вот тебе шмотье, выбирай и проваливай, ясно?
Аня ткнулась плечом в раскрытую дверцу шифоньера, закусила от боли губу и с трудом подавила выступившие слезы. Гоня кашлянул, еще раз убедившись в ее ненормальности, и ушел к себе.
— Эй, ты что? — шепотом спросила Дина. — Не вздумай при нем зареветь!
— Давай выбирать одежду.
— Слушай, а ты попроси его посмотреть в Интернете про Турандот!
— Зачем тебе это?
— Да так, хочу кое-что проверить. Попроси!
— Сама и попроси, тебе же надо!
— Ты с ним законтачила, а меня он вообще игнорирует, ты же видела?
Аня отмахнулась и стала вынимать с полок всевозможные куртки, кофты, джемперы и свитеры. Дина подметила, что каждый из них велик ей размера на три, а уж субтильной спутнице — на все пять.
— Да ладно! — сказала она, оставляя на сгибе руки пару более или менее приличных вещей. — Дареным вампирам в зубы не смотрят… Пошли померим!
Пока Дина натягивала на себя спортивный костюм, Аня вдруг негромко позвала:
— Игнат!
— Ты что, упала? Я же переодеваюсь, а ты мужика зовешь! Совсем соображения нет?
— Ты хотела про Турандот узнать или нет? Игнат, а ты не мог бы посмотреть еще, кто такая Турандот, что там в Интернете о ней написано?
Из соседней комнаты донеслось грубое ворчание, отдельными более или менее разборчивыми словами которого были «справочное», «бюро» и «оборзели».
Аня вжала голову в плечи и послушно взяла из рук спутницы длинный застиранный и растянутый свитер. Он повис на ее тощих плечах, точно парус на мачте во время полного штиля.
— Ужас! — прошептала Кассандрушка, таращась на себя в зеркало. — Какой ужас!
Дина бодро хлопнула ее по спине:
— Ничего, крепыш Бухенвальда, посмотри на меня и успокойся! Это еще не самое страшное, что может с нами произойти!
— Это опера, — послышался хриплый голос Гони из его комнаты.
— Какая опера? — не поняла Аня.
— «Турандот», блин! А тебе еще какая-то нужна? Опера Джи — точка — Пуччини. Написано, что он не успел ее закончить и помер… Угу, понятно, значит, нудятина еще та! Короче, там про телку, в которую вселился дух древней китаянки. Китаянка ненавидела всех мужиков, и Турандотиха на радостях стала их казнить. Загадывала загадки, а когда их не отгадывали, отправляла на плаху.
Вольный пересказ оперы был прерван длинным телефонным звонком. Гоня чертыхнулся и пошел к трубке. Аня тут же ткнула кулаком под дых Дине:
— Убираемся отсюда, и скорей!
Им удалось проскочить мимо разговаривающего Игната:
— Ага, ба. Эт я, да. Ну да! Не узнала? Почему не узнала? Хе! Ну, ты странная какая-то… Чего, кто? А, ну да, тут…
Девушки вылетели за дверь в ту секунду, когда внук сторожихи обернулся и, увидев их, крикнул вслед:
— Эй! А чаю попить, как там тебя? А я как раз чайник хотел закипятить…
— Бегом! — зашипела Аня, хотя Дина и так перепрыгивала через три-четыре ступеньки кряду.
— Не, ба, не получилось. Пусть они там сами, я не нанимался…
Они еще долго неслись через дворы, не разбирая дороги. Дина выдохлась первой.
— Всё, не могу больше! Тайм-аут!
Она согнулась пополам и перевела дыхание. Спешащие на службу прохожие мчались мимо и не обращали на них никакого внимания, и только маленькая девочка, которую, как на аркане, мать за руку тащила в детский сад, показала пальцем на Аню:
— Мам! Тетя-чучело! Мотри!
— Перестань.
— Ну мотри!
— Так нельзя говорить! Это некрасиво, так невоспитанные дети говорят!
— А как сказать, если тетя — чучело?
— Во-первых, не чучело, а пугало. Про чучело я тебе потом расскажу. А во-вторых, прекрати глазеть на нее. Человек болен!
— А человек мене улыбнулся!
— Ты тоже улыбнись и пройди мимо, как делают воспитанные девочки. Господи, ну что за ребенок такой?
Аня проводила взглядом хорошенькую улыбавшуюся ей девочку и снова посмотрела на Дину.
— Нас хватились в клинике.
— Я уже поняла, — ответила та. — Бросились к бабке, и та догадалась, кого выпустила поутру…
— Точно.
— Ладно, бог с ними. Ты мне лучше скажи, как мы с тобой без копейки доберемся до Москвы? А документы? Нас в таком виде примут за цыганок или бомжих и обязательно привяжутся с проверкой документов.
Аня сжала в кулачках растянутые манжеты длинных рукавов и, задумавшись, присела на полусырое сидение детской дворовой карусельки. Дина смотрела на нее с жалостью: девчонка-воробей, попавшая в передрягу, забитая и растерянная.
— Я домой хочу! — прошептала Аня закоченевшими на ветру губами.
Дина невольно уселась рядом и обняла ее, чтобы хоть немного согреть. Она уже почти жалела, что согласилась взять Кассандрушку в спутницы. Но теперь сокрушаться было уже поздно.
— А где у тебя дом, Анюта?
— Я не Анюта.
— Извини. Аня.
— Да и не Аня я. Это меня здесь так зовут — Аня… Меня звать Айшет. Я по-русски хорошо говорю, потому что давно здесь живу. У меня дома сейчас тепло еще, хорошо! — она прикрыла глаза, мечтательно улыбаясь своим воспоминаниям.
— А почему ты уехала оттуда? Учиться?
Лицо Ани потеряло улыбку, стало каменным, а затем и вовсе ожесточилось.
— Учиться… — зло выплюнула она, сверкнув черными глазищами. — Прогнали меня, Дина. Совсем прогнали. Если вернусь — убьют.
— Кто прогнал и кто убьет?!
— Родители прогнали, а односельчане убьют. И родители по закону и слова не смогут сказать против…
