Юлия Аксенова - Повелитель ветра
– Мало что можно сказать более оскорбительное женщине, чем назвать ее ребенка уродливым и глупым или ее избранника – недостойным! – И она замолчала, не имея намерения продолжать.
Ярослав от растерянности усилил нажим:
– Да что это за мужик, который столько времени болтается, как цветок в проруби, решение принять не может?!
– Не может?
Ярослав с опозданием прикусил язык. Про непринятое решение он считал, когда мысленно беседовал с возлюбленным Ксении. Но зачем же рассказывать ей об этом, зря обнадеживать?!
– Вы сами мне вчера говорили: мол, обещал подумать, стоит ли продолжать ваши отношения, да и сгинул.
– Разве я уже успела вам это рассказать? Странно!
Ярослав удивился самому себе: надо же, как точно угадал!
– Но я была уверена, что он принял решение. Просто ушел тихо, без выяснения отношений, чтобы причинить мне как можно меньше боли.
Ярослав с сомнением покачал головой, но продолжать тему не стал.
Царева вежливо поинтересовалась:
– Природу пробоя вы разгадали?
Ярослав кратко изложил то, что узнал.
– Я надеялся избежать расспросов, которые были бы для вас тягостными. Но не вышло, – подытожил он.
– Ярослав, я принесла кое-что. Не знаю, поможет ли вам это. Был момент, когда воспоминания почти задавили меня. Что бы ни происходило вокруг – проехала темно-вишневая машина, рядом упомянули знакомое имя, от прошедшего мимо мужчины повеяло знакомым одеколоном, любой шаг, любой чих, любое дуновение ветра, – все вызывало цепочки дорогих мне ассоциаций. Я каждое воспоминание прокручивала в голове миллион раз, чтобы сохранить, чтобы не утратить ни единой мельчайшей детали. Слезы – литрами, сопли – ведрами… В конце концов я буквально начала задыхаться от этих деталей, мелочей, чувств тогдашних, эмоций нынешних.
Ярослав сочувственно покивал.
– Настал момент, когда я поняла, что коллекцию воспоминаний необходимо срочно оформить и упорядочить. Я надеялась таким образом освободиться от них, чтобы начать жить с чистого листа.
– Давайте ваши записи!
Читать чужой дневник – все равно, что заглядывать в замочную скважину! Но так уж не хотелось снова любоваться, как льет слезы Царева-Несмеяна!.. У Ярослава перед глазами уже стояла толстая синяя тетрадь в клетку. После его требования она незамедлительно появилась из черной кожаной сумки владелицы. Ярослав перелистал страницы.
– Ого! Вы даете!
Тетрадь была исписана больше чем наполовину убористой скорописью. Каждый лист – с обеих сторон, и строчки – на каждой клеточке.
– Вы разберете мой почерк?
Неровные буквы, острые, летящие. Много исправлений, зачеркиваний, вставок.
– Есть люди, для которых это абсолютно не читаемо. Для других – наоборот. Любимый говорил: понятный почерк.
– Я согласен, – откликнулся Ярослав.
Сам он писал округло, убористо и очень ровно. Однако такой тип почерка, как у Ксении, хорошо знал и читал легко.
– Если позволите, я возьму с собой. Верну. Максимум три дня. – Ксения кивнула. – Не жаль опять оставаться без своей коллекции?
– Я сделала ксерокопию. – Ксения смущенно улыбнулась. – Она местами плохо читаема, поэтому вам – оригинал.
– Какая ж вы… предусмотрительная! – удивился Ярослав.
– Зануда редкостная, – кивнула Ксения.
Тетрадь хранила тонкий запах духов, и Ярослав размышлял, не будет ли его спортивная сумка теперь напоминать дамский ридикюль.
В холле летала бабочка. Крупная экзотическая бабочка с небесно-голубыми крыльями и черным мохнатым туловищем. Она то появлялась, то исчезала среди зелени. Ярослав остановился и откровенно, как мальчишка, глазел. Бабочка, будто польщенная его вниманием, присела на огромный алый цветок китайской розы, встряхнула крылышками и замерла. «Я не ошибся! Все же тут водятся бабочки!» – похвалил себя Ярослав и мысленно воздал должное главному психологу: надо же с такой легкостью пробивать столь странные и коммерчески абсолютно бесполезные идеи! Среди листвы мелькали еще два или три пестрокрылых насекомых, но тех Ярослав не сумел толком разглядеть. Открывал дубовые двери с особой осторожностью: как бы не выпустить на волю одну из жительниц райского уголка! Между прочим, совершенно непонятно, как они, правда, все до сих пор не разлетелись!
На улице уже темнело. Ярослав с удовольствием отметил зеленоватый оттенок неба над оврагом и белыми пятиэтажками, предвещавший долгие прозрачные сумерки. Еще один признак оформляющейся, крепнущей, набирающей силу весны!
* * *После окончания второй пары она даже чуточку задержалась: было много вопросов – и веселых, и дельных. В коридоре ее поджидал Андрей. Сдержанно поздоровались. Андрей выглядел измочаленным. Заговорщицким полушепотом сказал:
– Верочка, я хочу тебя проводить! Поедешь со мной?
– На машинке прокатиться? – пропела Вера, будто кошка, потягиваясь, томно мяукнула. – После четырех пар на ногах? С удовольствием! А тебе не трудно, Андрей? – добавила заботливо. – Ты выглядишь усталым. Сейчас поедешь по пробкам, намучаешься!
Они уже шагали по длинному коридору к лифтам.
– Зато подольше побуду с тобой наедине. – В ответе проректора слышалось больше искренности, чем простой галантности. – Впрочем, если бы ты согласилась поужинать со мной в каком-нибудь приятном заведении, я был бы просто счастлив, а пробки за это время станут меньше!
Вообще-то Вера планировала вернуться домой пораньше и провести вечер с мужем. Вчера совместное прошлое, которое, казалось, давно засохло и покрылось пылью, как букет безвременников, вдруг зашевелилось между ними, дохнуло свежестью словно заново рождавшихся чувств. Однако возрождение увядших чувств к родному мужу, который всегда под боком, подождет два часа, пока Веру вкусно покормит в хорошем ресторане влюбленный в нее коллега – интересный собеседник и заботливый кавалер!
Не прошло и получаса, как Вера пожалела, что поменяла свои планы. Андрей, прежде не замеченный в грехе уныния, сегодня замучил ее жалобами.
Преподаватели разболтались: не выполняют план по учебным пособиям, опаздывают, болеют и отказываются выходить на замены. Студенты совсем – ну совсем! – обленились, думать не хотят, да им и нечем, зубрить не заставишь… Вначале Вера пыталась перевести разговор в более позитивное русло и на темы, более ее интересовавшие. Но Андрей вновь сползал к наболевшему. Оставалось дать ему выговориться.
Самой большой головной болью проректора был факультет переподготовки, который повесили на него в нагрузку и с которым он просто не знал, что делать. Оказалось, что платное дополнительное образование, дабы приносить доход, должно ориентироваться на краткосрочные курсы для домохозяек, которым хотелось бы за три недели освоить какую-нибудь модную специальность или просто развлечься, поучившись «чему-нибудь интересненькому».
