Антон Соя - З.Л.О.
Когда сожженный, полный тел автобус нашли — в городе началась паника. Даже для того времени жестокость была выдающаяся, а наглость и цинизм — беспримерный. Место для зала борцы выбрали глухое, на самой окраине, так что сразу «ленинцы» не спалились. Может, их вообще тогда бы и не вычислили, да языки за зубами не смогли сдержать, стали хвастаться перед братками, понторезы дешевые! Ну и сдали их при случае. Червонцу сразу свой человек из ментовки стукнул, что его вложили, и сказал, кто болтанул. Он быстро тех троих, что в зале шмаляли с ним, в расход пустил за длинные языки. А сам на дно лег, на самое злачное что ни на есть дно. Спрятался урка на цыганской наркохате в Сосновом Бору — там его и взяли Немец с Кобылой. Сам-то Червонец, убитый герычем, лежал себе спокойно, а вот с телохранителями его случилось в войнушку поиграть, две пули из бронежилета Следак потом выковырял. А Червонца пришлось на руках выносить, совсем закайфовался. В результате ничего по убитым борцам предъявить ему не удалось — свидетелей не осталось, и сел Червонец на пару лет за хранение оружия. С каким же неожиданным омерзением Следак увидел перед собой круглую усатую рожу старого бандита, выходящего из его любимой церкви. Следак хотел развернуться и уйти, но поздно. Червонец узнал его и осклабился свежей металлокерамикой:
— Ой какие люди! Опер Блок! Какими судьбами? Живой ведь, ментяра.
— Я уже давно не опер.
— А хоть бы и не опер. У меня глаз — алмаз. Хоть я тогда обкумаренный был, а рожи ваши на всю жизнь сфотографировал. Ну и нашли мне вас потом. Досье подогнали. И твое, и Кобылинского.
— Чего ж не убили нас?
— Видишь, откуда выхожу? То-то. Поэтому и не убили. Простил я вас по-христиански. Работа у вас волчья. Я теперь цивильный бизнесмен, автостоянки у меня, Блок. Если работа нужна, звони — возьму охранником. Зарплата лучше, чем у вас, волков.
— Спасибо, не надо.
— Чего ты бычишь, Блок? Время выпало нам лихое. Старое будешь поминать, глаз не хватит. Надо жить сегодняшним днем.
— Сегодняшним днем — я б тебя на пожизненку раскрутил, упырина, — не сдержался Следак.
Двое амбалов, бесшумными тенями образовавшиеся по бокам Червонца, с напряженной тоской в маленьких глазках уставились на него.
— Ишь какой! — ничуть не обиделся Червонец. — Точно, вспомнил, ты ж теперь у нас следак! Не кипишуй, Блок! Сходи вон к отцу Константину, выговорись, успокойся, с такими нервами долго не протянешь, Блок. Свекла лопнет. Батюшка-то у нас здесь замечательный, добрый поп.
— Ты батюшку своими грязными лапами не трожь! Хоть что-то святое людям оставьте, хапуги.
— А я и не трогаю. Я помогаю. И церкви, и батюшке, и людям. А надо будет, и тебе помогу, следак. Вот батюшке дом недавно в Юкках купили, у него ж сыновей сколько. Теперь и от города близко, и благодать. Дом хороший и участок двадцать соток с часовенкой. Не стыдно теперь к нему в гости заехать…
Следак, не в силах больше терпеть позор, развернулся и ушел. Напрасно, конечно, он кипел. Отец Константин, скорее всего, и знать не знал, чем занимался раньше этот усатый богобоязненный бизнесмен. А может, Червонец на понт Следака взял и никакого дома попу не покупалось? Следак не проверял. Противно было. Да и потом, вдруг Червонец по-настоящему раскаялся? Кающийся грешник, пусть даже такой черный убийца, всегда радость для Церкви. Сказано: «первым в Рай войдет разбойник» — и к таким людям с презрением относиться — гордыня, смертный грех. Только плевал Следак на эти рассуждения, видел он Червонца мерзкую рожу, видел и сгоревший автобус, полный молодых мертвых тел. Словно дьявольскую огненную жертву принес Червонец тогда Молоху, чтобы ходить сейчас по петербургской земле спокойно и коптить высокое северное небо миазмами воровского дыхания.
Как бы то ни было, после встречи с Червонцем Следак в церковь зашел один раз — попрощаться с Кобылинычем. Смерть друга он принял как очередной вызов вселенского зла. С ним однозначно играли. Он остался жив, один на один с чувством вины и полного бессилия, и, если бы не маленькая Вера, крепко державшая его в своих объятиях, никто не знает, что бы с ним тогда случилось. На работе после покушения ему настойчиво предложили пойти в отпуск, а потом на пенсию. Или перейти в другое ведомство. Следак подумал и выбрал Управление федеральной службы наркоконтроля.
На новом месте Следаку пришлось начинать все с нуля. Он очень надеялся, что теперь вся его энергия пойдет на борьбу с таким явственным врагом, как наркомафия, а усталый мозг отдохнет от битв, проигранных злу вчистую. Для начала Следак изучил всю литературу по истории отношений человека и наркотиков. Издревле люди использовали наркотики как связующие вещества с потусторонним миром. Все языческое шаманство и колдовство было завязано на них. С их помощью общались с духами — душами умерших, богами и демонами. Но при этом пользовались ими тогда лишь избранные, а теперь потусторонний мир смело шагнул в мир реальный. Наркотики стали опорой экономики некоторых стран, выгоднейшим экспортом с того света. Наркоманы в еще недавно синей стране множились в геометрической прогрессии. В маленьких российских городах подростки уже не курили табак и коноплю, а кололи героин, превращаясь в тех бесплотных духов, которых когда-то вызывали шаманы, только абсолютно бессильных. В столицах молодежь не понимала, что такое танцы без веселых таблеток, требовала «лигалайз» и радостно смеялась, слыша такие безобидные слова, как «скорость» и «грибы».
Следак мало чем отличался от обычного наркомана, он тоже не мог жить без алкоголя, целенаправленно убивал им свой мозг, пытаясь сбалансировать его неуемную деятельность и хоть на время сбежать из реальности. Бороться он хотел не с наркоманами — такой отлов на улице с дозой и последующая продажа «нарика» родственникам и друзьям давно стали одной из статей дохода «нищей» городской милиции. Он хотел повоевать с наркомафией, циничными воротилами, но это оказалось сложнее, чем он мог предположить. Против них никогда не находилось улик, к ним было не подобраться. К тому же они кормили столько высших чинов во всех ведомствах, что их скорее охраняли, чем пытались посадить. Со средним звеном в наркотрафике дела обстояли попроще. Их иногда сдавали и сажали, чтобы видимость борьбы сохранялась. Но и тут существовали свои секреты и уловки. Например, имелось полным-полно двойных агентов и просто своих барыг, которые «постукивали» и становились неприкасаемыми. Поскольку все они были засекречены, все время происходила путаница, и в результате их приходилось отпускать после арестов. Так что деятельность происходила, но арестовывали и сажали мелких сошек, торговцев-наркоманов, которые всего лишь чем-то не угодили кому-то на вершине наркопирамиды, или частных производителей химических наркотиков.
