Кендари Блэйк - Анна, одетая в кровь
— Мм?
— Я спрашивала, хочешь ли ты заняться крабом или осьминогом.
— Осьминог. — говорю я. — Они хорошо идут с оливковым маслом и лимоном. Слегка поджаренные.
Кармел скривилась.
— Это отвратительно.
— Вовсе нет. Я часто их ел, когда был с папой в Греции.
— Ты был в Греции?
— Ага, — рассеяно отвечаю я, пролистывая страницы. — Мы жили там пару месяцев, когда мне было четыре. Я многого не помню.
— Твой папа много путешествует? По работе или как?
— Да. Вернее, так было раньше.
— Но теперь нет?
— Мой папа мертв. — говорю я.
Ненавижу говорить это людям. Каждый раз теряюсь в догадках, как прозвучит мой голос при этих словах, и я ненавижу то сострадание, что каждый раз появляется на их лице, когда они не знают, что ответить. Я не смотрю на Кармел. Просто продолжаю читать про разные виды. Она говорит, что ей жаль и спрашивает, как это случилось. Я отвечаю, что его убили, и у нее перехватывает дыхание. Это правильная реакция. Я должен быть тронут ее попыткой посочувствовать. Но это не так, хоть это и не ее вина. Просто я слишком часто видел одну и ту же реакцию. Убийство моего отца больше меня не злит. До меня неожиданно доходит, что Анна — последний призрак в моей подготовке к этой профессии. Она невероятно сильна. Она — самое сложное испытание, какое только можно было получить. Если мне удастся победить ее, я буду готов. Готов отомстить за отца. От этой мысли я замираю. Возвращение в Батон-Руж, в тот дом, всегда казалось таким далеким, абстрактным. Просто цель, долгоиграющий план. Думаю, будучи занятым всякими вуду-исследованиями, часть меня откладывала на потом это событие. В конце концов, большой пользы от меня не было. Я все также не знаю, кто убил моего отца. Не знаю, смогу ли я победить их, ведь работать придется в одиночку.
Маму я с собой не возьму. Без вариантов. Не после стольких лет скрывания книжек и закрывания окон с сайтами, когда она заходила в комнату. Она бы посадила меня на пожизненный домашний арест, если бы узнала, что я хотя бы задумываюсь об этом. Тут меня похлопали по плечу, и я вернулся в реальность. Томас кинул мне под нос газету — хрупкую, пожелтевшую; я удивился, что ее вообще разрешено вытаскивать из-под стекла.
— Вот что я нашел. — говорит он. Вот она, на главной страничке, прямо под заголовком, в котором написано «Девушка найдена убитой». Кармел привстает, чтобы лучше рассмотреть.
— Это…?
— Она, — взволнованно говорит Томас. — Статей не очень-то много. Копы были ошарашены. Они едва ли допрашивали кого-то.
Он взял в руки следующую газету и бегло просмотрел ее.
— Это просто ее некролог: Анну Корлов, любимую дочь Мальвины, похоронили в четверг на кладбище Кивикоски.
— А я думала, ты проводил какое-то исследование, Томас. — прокомментировала Кармел, и Томас лихорадочно объясняет ей, брызгая слюной во все стороны. Мне плевать, о чем они говорят. Я уставился на фотографию, на ней живая девушка с бледной кожей и длинными темными волосами. Она не улыбается, но ее глаза яркие, любопытные, возбужденные.
— Как жаль. — вздыхает Кармел. — Она была такой симпатичной.
Она протягивает руку, чтобы коснуться лица Анны, но я отталкиваю ее пальцы. Со мной что-то происходит, но я не знаю что. Девушка, на которую я смотрю, монстр, убийца. Но, по какой-то причине, она сохранила мне жизнь. Я аккуратно провожу пальцами по ее волосам: они собраны лентой. В моей груди зарождается тепло, но в голове все ледяное. Мне кажется, я могу отключиться в любой момент.
— Эй, чувак, — говорит Томас и слегка трясет меня за плечо. — Что с тобой?
— Э-э… — мямлю я, не зная, что еще ответить ему или себе. Чтобы выиграть время, я отворачиваюсь и вижу нечто, что заставило мою челюсть напрячься. Возле библиотечной стойки стоят двое полицейских. Говорить что-либо Кармел и Томасу было бы глупо. Они бы инстинктивно оглянулись через плечо, что выглядело бы чертовски подозрительно. Поэтому я просто жду, осторожно вырывая некролог Анны из газеты. Я игнорирую яростное шипение Кармел:
— Ты не можешь так делать!
Я же просто засунул его в карман. Затем осторожно накрываю газету книгами и школьной сумкой и указываю на картинку каракатицы.
— Кто-нибудь знает, к чему она подходит? — спрашиваю я. Они оба уставились на меня, будто я какой-нибудь слабоумный. И это хорошо, поскольку библиотекарь повернулась и указала на нас. Копы пошли к нашему столу, как я и думал.
— О чем это ты? — спрашивает Кармел.
— Я говорю о каракатице, — мягко отвечаю я. — А также говорю вам сделать удивленный вид, но не слишком.
До того, как она успела спросить, послышались шаги двух мужчин, достаточно громкие, чтобы все могли обернуться на них, и нас бы ни в чем не заподозрили. У них был набор из двух наручников, фонариков и пистолетов. Я не вижу лица Кармел, но надеюсь, что у нее не такой же виноватый вид, как у Томаса. Я наклоняюсь к нему, и он сглатывает, беря себя в руки.
— Здравствуйте, ребята, — говорит первый коп и улыбается. Он полный и доброжелательный парень, где-то на три дюйма ниже меня и Кармел. Тем не менее, его глаза на одном уровне с Томасом.
— Учитесь, да?
— Д-да, — заикается Томас. — Что-то не так, офицер?
Второй коп осматривает наш стол и смотрит на открытые учебники. Он выше и стройнее своего коллеги, с ястребиным носом с широкими порами и маленьким подбородком. Он уродлив, но, надеюсь, не злобен.
— Я офицер Ройбак, — говорит тот, который дружелюбный. — Это офицер Дэвис. Не против, если мы зададим вам пару вопросов?
Мы дружно пожали плечами.
— Вы ведь все знали парня по имени Майк Андовер?
— Да, — отвечает Кармел.
— Да, — соглашается Томас.
— Немного, — говорю я. — Мы познакомились всего пару дней назад.
Черт, это плохо. На моем лбу появилась испарина, и я ничего не могу с этим поделать. Мне никогда раньше не приходилось оказываться в таких ситуациях. Никогда никого не убивали.
— Вы знаете, что он пропал? — Ройбак внимательно наблюдает за нами. Томас просто кивает, как и я.
— Вы уже нашли его? — спрашивает Кармел. — Он в порядке?
— Нет, не нашли. Но, если верить очевидцам, вы двое были одними из последних, с кем его видели. Не хотите рассказать, что случилось?
— Майк не хотел оставаться на вечеринке, — легко врет Кармел. — Мы ушли, чтобы потусить где-нибудь еще, но не знали, где точно. Уилл Розенберг был за рулем. Мы заехали за Доусон. Довольно скоро мы остановились, и Майк вышел.
— Он просто ушел?
— Он был расстроен из-за того, что я был с Кармел. — прерываю я. — Уилл и Чейз пытались поднять ему настроение, успокоить, но все напрасно. Он сказал, что прогуляется до дома. Хотел побыть наедине.
