Марина Дяченко - Мир наизнанку (Сборник)
Ну и что теперь с ним делать?!
Выбравшись за стеклянные двери, она сгрузила пьяного на скамейку под фонарем, у въезда на автостоянку.
— Значит, так. Я понятия не имею, кто вы такой, откуда меня знаете, и не могу тут нянчиться, меня муж ждет!
— У вас нет м-мужа, — пробормотал пьяный, видимо пытаясь навести глаза «на резкость». — Тут аптека… Дежурная… Что-нибудь против… этого… против…
— Вытрезвитель!
— Н-нет… Сорбент. Энтерос…гель.
* * *— Гидрогель метилкремниевой кислоты, — читала она вслух. — Вспомогательные вещества — подсластители. Вода очищенная…
Препарат предназначался для выведения из организма токсических веществ. Женя не имела понятия, как это поможет пьяному, но незнакомый человек, уже доставивший ей множество проблем, не собирался принимать лекарство. Сперва он пожелал, чтобы Женя прочла вслух состав, а потом, вдруг приободрившись, взялся изучать инструкцию сам: способ приема, показания и противопоказания, и дальше от строчки к строчке, включая адрес производителя.
На его белом лбу выступили капельки пота. Дочитав, незнакомец откинулся на скамейку и глубоко, прерывисто вздохнул.
— Спасибо, Женя.
Он говорил тихо и выглядел обессиленным, но все признаки опьянения исчезли. Даже запах вермута выветрился.
— Если это цирк, — проговорила она с угрозой, — если вы притворялись все это время…
— Нет! — он выставил ладонь, будто защищаясь. — Я… как я могу вас отблагодарить?
— Просто оставить в покое. Откуда вы знаете мое имя?
— А вы? — он вдруг подался вперед, при свете фонаря вглядываясь в ее лицо. — Откуда вы знаете свое имя? А-а-а… Женя… Не отворачивайтесь… секунду…
— Мне пора, — сказала она и поднялась со скамейки.
— Женя… Да вы ведь не человек, — с удивлением и страхом сказал незнакомец за ее спиной.
Она вздрогнула и остановилась.
— Вы только не волнуйтесь, — сказал он виновато. — Я тоже, в общем-то, не человек. Я сканер.
* * *— Я сканер. Пожиратель информации, потребляю ее прямо и косвенно.
— Вы чувствуете вкус шоколада, читая состав?
— Да. Чувствую вкус и включаю в обмен веществ. Мне достаточно этикетки. Если знакомы все ингредиенты… Я так ошибся с вермутом! Почти три промилле за долю секунды…
— Вы хотите, чтобы я в это поверила?
— А вы-то сами? Кто вы?
Пошел мокрый снег. Становилось холодно.
— Я Женя Петрова. Спортивный врач, работаю в фитнес-центре…
— И больше ничего?
Она вернулась и села рядом:
— Ну? Кто я, по-вашему?
— Вы проклятие, — тихо сказал мужчина.
— Что?!
— Вы проклятие. Некто, живущий сейчас в Канаде, проклял кого-то, живущего сейчас… дайте посмотреть…
Он внимательно заглянул ей в глаза.
— Проклял человека, живущего в Новосибирске или где-то рядом. Вы — проклятие. Вы идете к нему. И, судя по сроку вашей жизни, по скорости продвижения… Сколько вам дней?
— В смысле? Мне двадцать девять лет…
— Вы не помните, сколько дней вы существуете? Мне кажется, на первый взгляд десять или двенадцать. Дней через пять самое позднее вы найдете его. Того, кому посланы.
Шел снег.
— И что тогда будет? — спросила Женя.
— Посмотрите на меня внимательно.
Он коснулся кончиками пальцев ее висков.
— Тот, к кому вы идете, — мужчина. Женщина, проклявшая его, хочет, чтобы он умирал долго. Чтобы он испытал разорение, позор, болезнь, чтобы его предали собственные дети, чтобы он спился, чтобы умирал много лет. Каждый день осознавая, что с ним происходит.
— Перестаньте, — быстро сказала Женя.
— Извините, — ее собеседник убрал руки. — Зря я… это.
Снег валил тяжелыми хлопьями.
— Допустим, — сказала Женя, — я что-то такое про себя знала… Догадывалась.
— О чем именно?
— Что я… Ну вот скажите, это нормально — каждый вечер класть рядом паспорт и зеркало? И каждое утро помнить, что вчера был другим человеком?
— Для проклятия это нормально.
— Погодите. Я не злая. Я никого не знаю, кто жил бы в Новосибирске. Да и как я могу все это проделать с человеком — все, что вы сказали?
— Не знаю. Я никогда никого не проклинал. Я многого не понимаю в человеческой жизни — я просто сканер. Мое дело чувствовать, а не анализировать.
— Ваше дело болтать, вы болтун и пьянчуга! А я сижу здесь и слушаю вас, как дура!
— Да, — сказал он тихо. — Вы совершенно правильно мне не верите. Это, пожалуй, мудрый выход для вас.
Она поднялась со скамейки — и села опять на прежнее место, на теплое, не занесенное снегом пространство.
— Что же мне делать?
— Ничего. Ничего тут не сделаешь, Женя.
— Я, наверное, завтра пойду к психиатру, — сказала она неуверенно.
— Завтра, — он улыбнулся. — Завтра — непременно.
* * *Она проснулась и потянулась к тумбочке. На привычном месте стоял круглый мягкий пуфик. Паспорт; зеркальце. «Алиса Дмитриевна Ингергольд». Женщина с пепельными волосами, зеленоглазая, скуластая. Большая светлая квартира; снег за окном. На этот раз настоящий, крепко слежавшийся, глубокий белый снег.
Она стояла, чувствуя тепло батареи на уровне бедер и ледяное дыхание сверху, из приоткрытой форточки. Иногда влетали снежинки и садились ей на волосы; было легко и очень весело. Все ее прежние жизни, истории, встречи помнились смутно, вяло и нечетко, будто в самом деле это был сон. Она знала откуда-то, что с этого дня ей не потребуются паспорт и зеркало у кровати. Она знает, кто она, и будет оставаться собой — день за днем, год за годом.
Она оделась и отправилась в мастерскую. Она была архитектором, молодым, но очень перспективным. Сегодня в двенадцать встреча в мэрии; если ей сегодня повезет — а ей повезет! — она получит крупный, денежный и очень интересный заказ.
Она шла по белой улице, длинной и прямой, как стрела, а навстречу ей сквозь легкий снежок шел мужчина в длинном черном пальто. В какой-то момент все звуки стихли.
Она увидела его в толпе. И в ту же секунду он увидел ее.
Между ними было сто метров. Они шли, каждый по своим делам, навстречу друг другу. Летел снег, замирая в воздухе. Шагали по белому сапоги на высоченных каблуках; шагали блестящие черные ботинки. Шестьдесят метров. Идущие смотрели поверх голов — и друг на друга.
Сорокалетний бизнесмен, отец троих детей, семьянин, хозяин большого дома, спаниеля, кота; любящий муж. Порядочный человек. Чего ему не хватает в жизни?! Алиса Дмитриевна, однако, наперед уже знала, что без этого человека не сможет жить, равно как и он без нее. Что рутина закончена и теперь начинается счастье.
