Виталий Астапенков - Черный Тёть (СИ)
– Замечательно! – Оксана скинула босоножки и надела старые резиновые сапоги, в которых Света обычно таскала воду для полива. – А что?
– Да я вот не пойму, с чего ты решила заменить работой чашку кофе. Откуда столь доблестный трудовой порыв?
– Труд, труд и только труд сделал из обезьяны человека, – бодро процитировала Оксана Женю, притопнув ногой и полюбовавшись на сапоги.
– Да вот не из каждой он получился, – Света припомнила окончание, – но, глядя на тебя видно, что процесс идет.
Оксана снисходительно улыбнулась и направилась к двери.
– Вперед, на грядки!
– Подожди! – Света ухватила девушку за рукав. Осадок сомнений стремительно густел, обращаясь в уверенность неправильности происходящего. – Давай выпьем кофе и потом пойдем.
– А кто будет Родину кормить? – Оксана попыталась вырваться, но Света держала крепко.
– Думаю, за полчаса она с голоду не помрёт.
– Не хочешь ты становиться человеком, – Оксана, поупиравшись, села за стол и сняла перчатки.
– Я и так человек, – парировала Света, включая плитку и поставив чайник. – В отличие от тебя, я от обезьяны не происходила – меня Бог создал.
– Еще скажи, что в тебе частица Бога и когда ты себя осознаёшь, становишься равновеликой ему, – проворчала Оксана.
– А в тебе частица обезьяны! И когда ты её осознаёшь, то и ведешь себя соответственно. Лучше задумайся: откуда вдруг неуёмная страсть к прополке? Вчера ещё вас с Юлькой под конвоем приходилось на грядки загонять.
Оксана задумалась.
– Действительно…
– Вот и я о том же. – Света сняла чайник и налила в кружки кофе, достала вчерашние баранки и села рядом. – Это – во-первых.
– А что – во-вторых? – хмуро поинтересовалась Оксана. Видно было, что ей очень хочется вскочить из-за стола, она даже ногами сучила от нетерпения.
– А ты выгляни в окно, а потом посмотри который час, – предложила Света.
Оксана привстала, опершись руками о стол, вытянулась, стараясь заглянуть в окно. Увиденное настолько потрясло её, что девушка дернулась и не удержалась на ногах, рухнув на стол, но сразу вскочила, держась рукой за грудь.
– Куда всё делось? – осведомилась она у Светы.
Света пожала плечами.
– Спроси что-нибудь полегче. Кстати, на часы посмотреть не хочешь?
Оксана мельком взглянула на будильник.
– Чего на них смотреть, – буркнула она, – Нормально.
Света удивлённо прищурилась.
– А ты всегда спишь до обеда?
Оксана пожала плечами.
– Ну и что? Подумаешь, слегка переспала.
Свету так и потянуло спросить: «С кем это?», но она не стала.
Она отпила кофе и дёрнула подругу за рукав, заставляя снова сесть за стол. Оксана усиленно сопротивлялась.
– Успокойся ты! – Света в конце концов рассердилась. – На! – Она всучила подруге баранку. – Грызи и слушай…
– У тебя семена есть? – перебила ее Оксана. – Надо срочно сажать! – Она делала попытку подняться.
– Сидеть! – цыкнула на девушку Света. – Бери с меня пример. Я же не бегу на грядки, хотя и тянет. Правда…
Она вдруг осеклась и с недоверием прислушалась к своим ощущениям. Неуёмное до умопомрачения желание заняться работой на огороде куда-то исчезло, оставив слабые отзвуки, похожие на затихающий зов. Света вздохнула с облегчением. Оказывается, надо всего лишь перетерпеть. Она перевела взгляд на Оксану и еле успела ухватить змейкой скользнувшую из-за стола подругу за плечи. Толкнула назад. Девушка вырывалась взбесившейся кобылкой, мотая Свету по лавке у стола и больно прикладывая об неё копчиком время от времени. Наконец, ей удалось усадить Оксану, плотно прижав к себе, и она принялась успокаивающе поглаживать её по голове.
Ей вдруг почудилось, что вокруг подруги, не то к ней, не то от неё, как бы тянутся невидимые пульсирующие отростки, отзывавшиеся басовитым гудением в ладонь, когда Света задевала их. Она закрыла глаза и постаралась сосредоточиться, что было довольно сложно: Оксана рвалась на огород, как стахановец в забой, но Света пока справлялась. Она осторожно коснулась одного отростка, и пульсация того мгновенно участилась до судорожного рваного ритма: он словно сокращался и распрямлялся, напоминая мохнатую гусеницу. Одновременно в такт пульсациям усилилось и гудение, перекидываясь на прочие отростки, свиваясь с ними в единый усиливавшийся зов. Оксана дёрнулась особенно сильно и вырвалась из Светиных рук. И Света в последний момент машинально сжала ладонь вокруг пульсировавшего отростка, преодолевая брезгливость и отчаянно желая выжечь эту мохнатую мерзость. С пальцев соскользнуло тёплое светлое пятнышко и зайчиком заскакало по отросткам, беззвучными вспышками обращая их в ничто. Оксана вдруг замерла и опустилась на лавку, уронив голову в ладони, ее била мелкая дрожь.
Света успокаивающе погладила девушку по плечу, и глотнула остывший кофе из чудом не разбившейся за время Оксаниного родео чашки. В мыслях царил сумбур. Сразу вспомнился вчерашний день, смерчики и черная топь. «Я – экстрасенша, – мрачно подумала она. – То есть, экстрасенс». И откуда всё взялось? Ведь была приличным человеком, а теперь что? На телевидение идти солнечных зайчиков пускать, или в цирк? Хотя кого нынче удивишь солнечными зайчиками? И почему, все-таки, зайчики? Потому что из России? А если бы была из Австралии, были бы солнечные кенгуру? А если из Африки – солнечные гиппопотамы? Она представила огромного желтого гиппопотама, прыгающего по грядкам, как кенгуру, и содрогнулась. Потом снова представила ту же картину, вот только вместо жёлтых гиппопотамов огород почему-то топтали розовые пингвины, над которыми возвышался розовый слон под баобабом.
«Крыша съехала», – поняла Света. Ей резко поплохело, потому что перед глазами замаячили люди в белых халатах, решетки на окнах и приём лекарств. Нет уж, пусть лучше будут зайцы.
Она с усилием взяла себя в руки, отложив на потом разборки со своими экстрасенсорными способностями, и посмотрела на Оксану. Девушка уже успокоилась, и только частое дыхание выдавало недавнее волнение; дрожь её отпустила. Она подняла голову и с тоской взглянула на Свету.
– Что это было?
– Не знаю, – честно ответила Света.
– Знаешь, Светик, – сказала Оксана, немного помолчав, – что-то мне больше не нравится у тебя на даче. Позавчера меня чуть не зарезали, вчера была сплошная жуть, а сегодняшнее вообще ни в какую межкомнатную дверь не влезет. Я не Лев Толстой, меня к земле не тянет, так с какого перепуга меня на грядки понесло? Ты вчера в чай ничего не добавляла? Конопли там, макового отвара?
