Николай Берг - Ночная смена. Крепость живых
Валентина явно очень рада. Наверно, все-таки побаивалась, что может остаться тут, как Сан Саныч. Приглашает отобедать — она еще и еды наготовила. Оказывается, хитрый Николаич проверил мои слова, тем более что сделать это было просто — номер телефона лаборатории имелся в «Желтых страницах». За ночь они несколько раз переговаривались.
Правда, он не спрашивал ее, какие результаты после экспериментов, а она говорила о чем угодно, но не о том, что получается. Ну разумно.
Буфет через дверь от лаборатории. Четыре столика и стойка с салатами. Отмечаю, что практически все продукты уже упакованы. Нам подаются как раз салаты, разогретая пицца и тушеная говядина. Очень к месту. Чай, кофе, соки в пакетах. Пирожки с грибами и лимоном.
— Доктор, сходите к Андрею. Что там с этим шакаленком? Либо лечим и кормим, либо вон его отсюда.
Цепляю со стойки открытый пакет яблочного сока, пару пластиковых стаканчиков и двигаю к Андрею. Тот, как заядлая сплетница, внимательно смотрит в замочную скважину.
— Ну что нового? Соку хочешь?
— Пацан обшмонал трупы и ушел в кабинет. Давай сок!
Андрей оборачивается, и его натурально перекашивает от отвращения. Нюхаю сок — нормальный яблочный, пахнет вкусно, да и марка не из дешевых. Но Андрей смотрит на меня с таким омерзением, словно я ему поднес к лицу полуразложившуюся крысу в опарышах.
— Да сколько же можно! Это кто, Ильяс или Николаич никак не угомонится?
— Андрей, ни сном ни духом! Ей-богу! Честно! Что случилось-то? Нормальный сок, мне нравится больше, чем апельсиновый.
Подозрительно смотрит, вздыхает:
— Ладно, убери это, к черту. Что Николаич?
— Спрашиваем найденыша, что решил. Поступаем соответственно.
— Ясно. Ну пошли.
Торопливо выхлебываю оба стаканчика, ставлю пакет в сторонку и, как провинившийся школьник, догоняю Андрея.
Заходим в кабинет. Демидов Сергей, «крыса подвальная», разлегся на груде бумажек, вывернутых из шкафа. Грамотно, не на холодном же полу лежать, а бумага — отличный теплоизолятор.
— Ну, осквернитель гробниц, чего решил?
— Дык че, с вами иду. Тут делать не фиг.
— Условия понятны? Делаешь, что велят, взамен учим уму-разуму, кормим, поим. Начнешь хамить, крысятничать, пакостить или опять нюхать — скатертью по жопе. Если по твоей глупости кто из команды погибнет, станешь тоже страшным дядькой. Понятно?
— Понятно. А как же права ребенка?
— У ребенка права: есть, пить, спать, выполнять поставленные старшими товарищами задачи и быть полезным и послушным. Курить, нюхать, воровать, бездельничать — таких прав у ребенка нет.
— Че, и курнуть уже нельзя?
— Ты задохлик. По твоему возрасту должен быть на десять сантиметров выше. На пяток кило мяса больше. На четыре класса умнее. Детдома и всякие там заботы о бедных пьющих и гулящих сиротах, считай, в прошлом. Это уже кончилось, если ты не заметил, — встреваю я.
— Мы тебя упрашивать не будем — некогда. Итак, подписываешься? — продолжает Андрей.
— Где?
— Везде. Условия наши приняты?
— Ну приняты…
— Тогда двинули приводить тебя в порядок.
— Это еще как?
— Вшивая гопота нам даром ни к чему.
Через кабинет — у дерматолога — как раз был шкафчик с образцами препаратов от педикулеза. Делали его меньше года назад, так что все свежее еще. Малатион во флаконе. Самое то. А потом я найденыша еще шампунем с педилином обработаю. (Гм, а вроде ж это одно и то же, только названия разные?) Надо еще потом вычесывать дохлых насекомых и гнид. Ну это сам, не маленький.
Смоченным тампоном протираю грязную волосню. Похоже, что он недавно был в детдоме — волосы достаточно короткие. Уже легче. Так, намазали, теперь подождать чуток. Да, его шмотки надо бы выкинуть. А во что одеть? В шкафу висят халаты, сменная обувь. Ладно, пока обойдется халатом. А там одеть найдется во что.
— Шмотки свои вшивые кидай в угол.
— Это еще зачем? — настораживается беспризорник.
— Затем! Делай, что говорят.
— Э, я вам Машкой быть не подписывался!
— Ты что, нахал, считаешь, что твои тощие грязные мощи зажгли в нас похоть? Не надейся, поросенок. Не на тех напал. Кидай свои шмотки в угол. Вот тебе полотенце, я его смесью спирта и фурацилина намочил — оботрись, сними верхний слой грязи. Чучкан!
— Я ж замерзну. На улице-то не май месяц!
— Знаешь, ты за свои тряпки как баба цепляешься. Кончай дурковать!
В бровях и ресницах вшей у него нет. Под мышками — тоже. На всякий случай даю ему тампон, чтоб обтер свою жидкую волосню, где она есть. Потом обтираем тощее и грязное тело свертком из мокрого полотенца. Ну мытьем это не назовешь. Но хоть почище на килограмм стал. Теперь выдаю ему халат, зеленые операционные портки, которые носил дерматолог, и лапти его же — великоваты, но годятся.
— Куда я таким чучелом пойду, — бунчит пацан, пока я наматываю ему на голову косынку — малатион должен поконтактировать с вошками подольше.
— Я так полагаю, что жрать. Наверху уже накрыто, и стоит поторопиться.
Упоминание о жратве окрыляет беспризорника. Уже не споря, бодро двигает с нами в буфет. Конечно, ел-то он самое раннее вчера вечером.
— Садись, питайся, — встречает его Дарья Ивановна. Видно, она решила взять над беспризорником шефство. Остальные довольно оживленно разговаривают с Валентиной, которая рассказывает, что получилось в ходе экспериментов. При этом она перелистывает две толстые общие тетради, довольно густо исчерканные и исписанные.
Лихо же она поработала. По ее словам получается следующее, если изложить человеческим языком, а не научным результаты суточной работы с полусотней крыс, хомяков и мышей.
1. Любой укус смертелен для млекопитающих.
2. Кровь зомби перестает быть заразной через час-полтора.
3. Смерть наступает в зависимости от тяжести ранения: тяжелая рана — быстрая смерть, легкая рана — жертва еще поживет. Около суток.
4. Обернувшиеся животные едят только мясо. Остальная ранее привычная пища ими игнорируется.
5. Самое предпочитаемое мясо для обращенных — мясо животных своего же вида, которые не обратились еще. При этом крыса-зомби и хомяк-зомби, нажравшись соответствующего мяса, увеличиваются в размерах весьма заметно и становятся активнее. Валентине показалось, что они и поумнели, в то время как у остальных зомби интеллект резко снизился.
6. Друг друга зомби не едят. Но в случае если кого-то из них упокоят, через пятнадцать — двадцать минут начинают лопать с аппетитом.
7. На третьем месте по предпочтительности стоит любое другое мясо. При предложении животным-зомби мяса необращенных особей, упокоенных обращенных и говядины все вначале кидались на свежее и «свое». Потом на обращенное-упокоенное и только в случае отсутствия первых двух сортов начинали жрать говядину.
