Питер Джеймс - В плену снов
Кесарево сечение. Этот кретин гинеколог не сообразил сразу, что шейка ее матки слишком узка для новорожденного.
Нет, господи-черт-подери, нет! О Господи Иисусе!
Да, вы хорошо поработали, мистер Отличный гинеколог. Мистер Фрамм. Мистер Фрамм с вкрадчивым голосом и великолепным умением ладить с пациентами. Блестящая хирургическая операция, нечего сказать. А чем вы пользовались? Уж не совковой ли лопатой?
И больше никаких детей? Ах, я просто не смогу? Замечательно. Пустячок, а приятно. Ну, спасибо вам огромное.
«Ты можешь предъявить ему иск», – посоветовал ей кто-то. Только проку-то? Разве это поможет ей родить еще одного ребенка.
Иск… Все подают иски друг на друга. Присоединяйтесь к прокаженным с их мисочками для подаяния, стоящим у Дворца правосудия. Иски. Иски. Иски. Да в наше-то время, случись авария на дороге, людей бросают одних, боятся даже к ним прикоснуться, приподнять их, истекающих кровью и умирающих, вытащить из-под обломков автомобилей, а вдруг они потом предъявят вам иск за то, что вы, мол, не так их спасали.
Ники опустил багажную сумку на пол.
– Я хочу проверить свою базу, все ли там в порядке. И мне там надо кое-что сделать.
Его секретная база находилась в том самом амбаре. «Во всяком случае, – подумала она, – он не боится амбаров». Она посмотрела, как он стремглав помчался туда. Ники бы следовало попросить Ричарда, а не ее приехать и проверить все вместе с ним. Она принимала правила этой странной игры, странного маленького развлечения – укладывать его в постель и рассказывать ему, когда он доймет ее просьбами, сказки, хотя на самом деле ему хотелось быть именно с Ричардом. Ричард брал Ники на рыбалку, возился с его автомобильчиками, научил плавать, пользоваться компьютером и ходить под парусом. Некоторые вещи вы не в состоянии изменить, что бы вы там ни делали. Конечно, хорошо, что они так любят друг друга. Не считая того, что временами она чувствовала себя заброшенной. Порою ей становилось очень одиноко, как тогда, когда она была чужим и нежеланным ребенком в семье тети и дяди.
Она снова вернулась на двор, с трудом вытащила из задней дверцы еще одну коробку с бакалеей и понесла в дом, вдыхая свежий, холодный воздух. Здесь все могло бы быть так хорошо. К этому и шло. А потом… Ричард… Ах ты, глупый кретин!
Она приволокла свой чемодан в дом и с трудом поднялась вверх по лестнице, покрытой слоем отвратительной пыли. Я думала, что строители уже закончили красить ступени. Ну и развели они здесь канитель.
Здесь еще так много работы. И так много возможностей. Сколько бы ты сама могла сделать… будь у тебя энтузиазм. ЭНТУЗИАЗМ. А ведь он был, когда они купили этот дом. Да-да-да. Агент по продаже недвижимости вручил им ключ для повторного осмотра, и они вот прямо здесь, на голом пыльном полу, занимались любовью.
Да-да, пожалуйста. Неужели мы и в самом деле можем себе это позволить?
Да, разумеется, можем, таракашка.
Да-да, пожалуйста.
В прошлом году, в июне.
Она прошла по пыльному, темному коридору, заставленному лестницами-стремянками, жестяными банками с краской, рулонами обоев… Вошла в спальню и поставила чемодан на пол. Зеркала. По всем стенам. И даже на дверцах массивного гардероба из красного дерева, который им достался вместе с домом. В комнате стояло еще одно зеркало, сделанное на заказ, оно будет вделано в потолок. На что же это ему так нравится любоваться? На свою собственную волосатую задницу, что ли?
Сэм подошла к окну и внимательно посмотрела во двор. Небо потемнело от туч, холодный ветер гнал высохшие листья, скользил по траве, раскачивал ветви деревьев, рябью покрывал речную гладь.
Слайдер.
Человек в черном капюшоне уставился на нее из-за стеклянной перегородки. Оранжево-белый посадочный талон. Место 35А.
Она услышала позади себя мягкий щелчок, словно дверь закрылась, и почувствовала, как внезапный страх сгустился вокруг холодным туманом. Она опять внимательно посмотрела за окно и не увидела ничего, кроме какого-то расплывшегося пятна. Кто-то или что-то вошло в комнату и застыло прямо позади нее. Так близко, что она ощущала дыхание на своей шее.
Она тряхнула головой, дрожа от страха, и изо всех сил вцепилась в радиатор под подоконником, так крепко, что ребра радиатора стали резать ей руки. Захотелось немедленно повернуться, повернуться и посмотреть в лицо тому, кто бы он ни был. Но она не могла.
– Да? – сказала она вместо этого.
Молчание.
– Чего вы хотите? – отчетливо и громко произнесла она.
Ей по-прежнему ответило молчание. Она резко повернулась кругом, на какое-то мгновение безумно осмелев. Но там ничего не оказалось. Ничего, кроме ее собственного отражения. Она уселась, по-прежнему дрожа, на белое постельное покрывало с вышивкой и достала из сумочки газетную полосу «Дейли мейл» за пятницу. Посмотрела на большую фотографию хвостовой части самолета в снегу и на маленькую фотографию «Боинга-727», внизу мелким шрифтом было написано: «Такой же самолет потерпел катастрофу».
Сэм перевернула страницу, внимательно посмотрев на фотографии командира и второго пилота: один улыбался, другой глядел сурово. Ни эти имена, ни лица ни о чем ей не говорили. Она пробежала колонку донизу, пока не нашла то, что искала, – номера телефонов экстренной связи.
Она тут же набрала номер. Телефон звонил довольно долгое время, прежде чем ей ответили.
– Это «Чартэйр»? – спросила она, чувствуя себя как-то глупо.
– Да, – ответил женский голос.
– Меня интересует, не могли бы вы дать мне некоторую информацию по поводу этой… катастрофы?
– Это касается вашего родственника, мадам?
– М-м-м… нет… – Сэм нервничала: что может подумать о ней эта женщина. Что это, мол, какая-то чудачка, проявляющая болезненный интерес. – Я думаю, что, возможно, мой родственник был на этом самолете, – сказала она, понимая, что ее ложь звучит неубедительно.
– Не могли бы вы назвать мне фамилию этого человека? – спросила женщина, уже довольно нетерпеливо.
– Я знаю номер места. 35А.
– 35А? Ваш родственник летел на месте 35А?
Сэм захотелось повесить трубку. Тон этой женщины нагонял на нее страх.
– Да, – ответила она. – Думаю, что так.
– Такого не могло быть на этом самолете. Там было всего 32 места.
– Извините, – заторопилась Сэм. – Извините, пожалуйста… я, должно быть…
– Вы знаете фамилию?
– Фамилию?
– Вашего родственника.
– Извините, – повторила Сэм. – Я ошиблась. Я не думаю, что они… что он… были… что он вообще летел этим самолетом.
Она повесила трубку, чувствуя, как в ней растет возбуждение. Не отрывая глаз от своего отражения в зеркале, она поставила телефон обратно, на тумбочку у кровати.
