Отто Пензлер - Вампирские архивы: Книга 2. Проклятие крови
Нетрудно было представить себе, как все происходило в тот давний день. Снаряды падали на форт, пока не превратили верхние этажи в кучи щебня, которые все же давали какую-то защиту. С крыш за Батареей люди вопили «ура» при каждом выстреле. Яркие цвета разодетой толпы и солнцезащитных зонтиков, наверное, приводили в ярость артиллеристов-северян, и в конце концов один из них выстрелил из орудия поверх крыш, усеянных людьми. Должно быть, отсюда забавно было наблюдать за последовавшей затем паникой.
Мое внимание привлекло какое-то движение в воде. Что-то темное скользило по серой поверхности, темное и молчаливое, как акула. Мысли о прошлом улетучились: я узнала силуэт подлодки «Поларис», старой, но все еще действующей. Она беззвучно разрезала темные волны, которые пенились о корпус, зализанный, как тело дельфина. На башенке стояли несколько человек в плотной одежде, в низко надвинутых фуражках. На шее одного из них висел необычайных размеров бинокль; наверное, это был капитан. Он указывал пальцем куда-то за остров Салливана. Я пристально смотрела на него. Периферийное зрение постепенно отключилось, когда я вошла в контакт с ним через все водное пространство. Звуки и ощущения доносились до меня, словно с большого расстояния.
Напряжение. Удовольствие от соленых брызг, бриз с норд-норд-веста. Беспокойство по поводу запечатанного конверта с инструкциями внизу в каюте. Песчаные отмели по левому борту.
Внезапно я вздрогнула: кто-то подошел ко мне сзади. Я повернулась, и контакт с лодкой тут же пропал. Рядом стоял мистер Торн, хотя я его не звала. Я уже открыла рот, чтобы отослать его назад к лестнице, когда поняла, почему он приблизился. Молодой человек, до того фотографировавший свою бледную жену, шел ко мне. Мистер Торн сделал движение, чтобы остановить его.
— Извините, мисс, можно попросить вас об одолжении? Вы не могли бы снять нас? Вы или ваш муж.
Я кивнула, и мистер Торн взял протянутый фотоаппарат, казавшийся очень маленьким в его длинных пальцах. Два щелчка, и эта пара могла чувствовать себя удовлетворенной: их присутствие здесь увековечено для потомства. Молодой человек заулыбался как идиот, кивая головой. Младенец заплакал: подул холодный ветер. Я оглянулась на подводную лодку, но та ушла уже далеко; ее серая башенка виднелась как тонкая полоска, соединяющая море и небо.
Мы плыли обратно, и паром уже поворачивал к причалу, когда совершенно посторонний человек рассказал мне о смерти Вилли.
— Ведь это ужасно.
Какая-то болтливая старуха увязалась за мной, когда я пошла на палубу. Ветер был довольно холодный, и я дважды меняла место, чтобы оградить себя от ее глупой болтовни: эта дура явно выбрала меня в качестве мишени своего словоизвержения на все оставшееся время поездки. Ее не останавливали ни моя сдержанность, ни хмурый вид мистера Торна.
— Просто ужасно, — продолжала она. — Все случилось в темноте, ночью…
— О чем вы? — спросила я, движимая нехорошим предчувствием.
— Ну как же, я про авиакатастрофу. Вы разве не слышали? Наверное, им было так страшно, когда они упали в болото. Я сказала своей дочери утром…
— Какая катастрофа? Где?
Старуха немного опешила от резкости моего тона, но дурацкая улыбка так и осталась у нее на лице, как приклеенная.
— Прошлой ночью. Или сегодня, рано утром. Я сказала дочери…
— Где? Что за самолет?
Уловив тон моего голоса, мистер Торн придвинулся ближе.
— Самолет из Чарлстона, — продребезжала она. — Там в кают-компании есть газета, в ней все сказано. Ужасно. Восемьдесят пять человек. Я сказала дочери…
Я повернулась и пошла вниз, оставив ее у поручня. Около стойки буфета лежала скомканная газета, и в ней под огромным заголовком из четырех слов были напечатаны немногочисленные подробности смерти Вилли. Рейс четыреста семнадцать до Чикаго вылетел из международного аэропорта Чарлстона в 12.18. Через двадцать минут самолет взорвался в воздухе недалеко от города Колумбия. Обломки фюзеляжа и тела пассажиров упали в болото Конгари, где и были обнаружены рыбаками. Спасти никого не удалось. ФБР и другие ведомства начали расследование.
В ушах у меня громко зашумело, и мне пришлось сесть, чтобы не упасть в обморок. Влажными руками я ухватилась за виниловую обивку. Мимо меня к выходу потянулись люди.
Вилли мертв. Убит. Нина уничтожила его. Голова моя шла кругом. В первые несколько секунд я подумала, что это заговор, хитрая ловушка, куда Вилли и Нина хотят заманить меня, заставив думать, будто опасность угрожает мне теперь только с одной стороны. Нет, не похоже. Если Нина вовлекла Вилли в свои козни, в таких нелепых махинациях просто нет смысла.
Вилли мертв. Его останки разбросаны по вонючему, никому не известному болоту. Легко вообразить себе его последние минуты. Он наверняка сидел в роскошном кресле салона первого класса со стаканом в руке, возможно, переговаривался с кем-нибудь из своих компаньонов. Потом — взрыв, крики, внезапная тьма, жуткий крен и падение в небытие. Я вздрогнула и стиснула металлическую ручку кресла.
Как Нине это удалось? Она вряд ли прибегла к помощи кого-то из свиты Вилли. Нине было вполне по силам использовать одного из его подручных, особенно если учесть ослабевшую Способность Вилли, но у нее не было причины делать это. Она могла использовать любого человека, летевшего тем рейсом. Конечно, это непросто. Нужно проделать сложные приготовления: изготовить бомбу, потом стереть всякую память об этом, что требует немалого усилия; наконец, она должна была совершить невозможное: использовать кого-то как раз тогда, когда мы сидели у меня и пили кофе с коньяком. Но Нина сделала это. Да, сделала. И выбор именно этого времени означал только одно.
Последний турист поднялся на палубу. Я почувствовала легкий толчок и поняла, что мы причалили. Мистер Торн стоял у двери.
Выбор момента означал, что Нина пыталась разделаться с нами обоими сразу. Очевидно, она спланировала все задолго до нашей встречи и моего робкого заявления о выходе из Игры. Как оно, должно быть, позабавило Нину! Неудивительно, что она так великодушно отреагировала. Но она все же совершила большую ошибку. Нина сначала принялась за Вилли, полагая, что я ничего не узнаю об этом, а она тем временем займется мною. Она знала, что я не слежу за ежедневными новостями и не имею такой возможности, к тому же редко выхожу из дому. И все же это было не похоже на Нину — оставлять что-то на волю случая. Или она решила, что я совершенно утратила Способность, а Вилли представляет большую угрозу?
Мы вышли из кают-компании на серый послеполуденный свет. Я тряхнула волосами. Ветер продувал мое тонкое пальто насквозь. Трап я видела сквозь пелену и только тут поняла, что глаза мои застилают слезы. По кому я плакала? По Вилли? Вилли был напыщенный, слабый, старый дурак. Или из-за предательства Нины? Не знаю. Может быть, просто от ветра.
