Эвелин Беркман - Случайный спутник
— Я так и знал, что в Рейнольдс-Тюрме вы долго не протяните, торжествующе сказал он и протянул ей авиаконверт. — Для вас, милостивая госпожа, прибыло этим утром.
Письмо было от Билла. Хмурясь, она сунула письмо в карман юбки. Если уж события последних дней заставили ее почти позабыть Тревора Дермотта, то уж Билла и подавно, и вот он тут как тут, и требует ее внимания. Марта отмахнулась от его тени обратилась к портье:
— Мне нужны сведения о местечке под названием Юденферштек, оно неподалеку от Рейнольдс-Тюрма. Не подскажете ли, к кому я могла бы обратиться?
И на этот раз собеседник задержался с ответом. Марта уже привыкла к такой реакции — так же, как и к тому, что после вопроса о Юденферштеке ее отношения с местными жителями приобретают иную окраску. Теперь вот портье, вертлявый крысеныш, явно изготовился третировать ее, подобно Цукхейзеру и библиотекарю.
— Юденферштек? — переспросил он. Сердечности в голосе как ни бывало. Это всего лишь куча старых камней.
— Я знаю, что это такое, потому что я там была, — резко произнесла Марта. — Я спрашиваю, есть ли здесь в Вюрцбурге кто-нибудь, кто мог бы рассказать мне об этом месте.
— Может, в университете? — На грани непочтительности пожал он плечами.
— Там я уже была. Думаю, хорошо бы обратиться к кому-нибудь из местных евреев…
— Не так уж много евреев осталось теперь в Вюрцбурге. — Не глядя на нее, он снова дернул плечом. Профессиональная угодливость испарилась вся до капли. — Сам я с такими людьми не знаюсь. Но тут неподалеку есть лавочка, где можно купить газеты, журналы и прочее, на Байерштрассе, сразу за отелем. Если вам угодно говорить с евреем, старик, который держит лавочку, как раз еврей.
— Благодарю вас, — сказала Марта, на что портье едва кивнул и тут же, забыв о ее существовании, занялся сортировкой почты.
Лавчонка, как выразился портье, занимала нишу в стене. Освещения внутри не было. Марта неуверенно заглянула в узкий дверной проем и не сразу — так бесцветны были его лицо, руки и волосы — выделила во мгле человека, сидящего в самом дальнем, самом темном углу магазина.
На пороге она заколебалась, охваченная смутным недоумением. Тот, кто находился в нескольких шагах от нее, не мог не видеть, что она застыла в дверях, но продолжал сидеть молча и неподвижно. И Марта подумала, что в этом безмолвии, в этой абсолютной недвижности есть что-то противоестественное и тревожное.
Глава 14
Потом он шевельнулся, нарушив ее оцепенение, и она решилась переступить через порог. Но маленький человечек с редкими седыми волосами так и не взглянул на Марту. Она же, несмотря на полумрак, видела его отчетливо, и что-то странное было в его лице, какая-то ущербность… Сомкнутые руки тихо бежали на коленях. Если он слепой, с неудовольствием подумала она, то мог бы хотя бы повернуться на звук шагов. Может быть, он не слышит?
И вдруг, все так же не глядя на нее, он заговорил, и от неожиданности она вздрогнула.
— Пожалуйста, возьмите то, что вам угодно, и положите деньги в коробку на прилавке.
Речь его поразила Марту: чистейшая, рафинированная немецкая речь, прозвучавшая так равнодушно, так безжизненно, из такой бездонной глубины, что повеяло холодом. Тело было здесь, но души — нет, души не было, она витала где-то в межзвездных пространствах, среди белых полей… Марта одернула себя, умеряя воображение: в конце концов, это всего лишь старый продавец газет! Можно не утруждать себя разговорами, купить какой-нибудь журнал и благополучно уйти. И все-таки… Она заметила, что он прикрыл глаза, и лицо его сделалось еще отчужденней… Она всмотрелась. Да, не человек, а бледная тень человека — с гордым, однако, профилем, с высоким лбом. Неожиданное лицо в таких убогих декорациях… Все это время он равнодушно сидел, не проявляя желания помочь ей в выборе или поторопить. Лишь склонил подбородок к груди как-то неловко и неестественно.
Внезапно смутившись, она схватила первую попавшуюся газету и, бросив монету, заторопилась уйти.
— Благодарю вас, — вымолвил он, не открывая глаз, и Марта подумала, что голос его звучит моложе, чем он сам выглядит, и что даже немногие произнесенные им слова таинственным образом — как, впрочем, каждое наше слово — характеризуют его личность, и что личность эта — незаурядна. Не раздумывая больше, она сказала:
— Простите, не могу ли я задать вам несколько вопросов?
Он помолчал, словно удивившись тому, что к нему обращаются, и, по-прежнему не открывая глаз, не поднимая головы, пробормотал: — Каких именно?
— Меня интересует история местечка Юденферштек, расположенного неподалеку от Рейнольдс-Тюрма. Он открыл глаза, и впервые она отметила отблеск эмоции и удивления в его голосе.
— Юденферштек? — медленно, слабо повторил он, то ли неохотно, то ли не желая напрягать память. — Это довольно длинная история.
— Я буду признательна за любую информацию, — быстро произнесла она, рискуя спугнуть его напором, но, к счастью, мольба в голосе Марты подействовала на него благоприятно.
— У меня нет другого кресла, а встать я, к сожалению, не могу, — сказал он с сомнением. — Смею ли предложить вам вот тот ящик?
— Спасибо, — отозвалась она с готовностью и села на указанный им ящик, благодаря чему получила возможность смотреть прямо на собеседника. Тут его глаза, воспаленные, словно выжженные, встретили ее выжидательный взгляд, и случилась поразительная вещь: он весь содрогнулся, как от резкой боли, а ведь она всего лишь взглянула на него!
Смутившись, она опустила глаза, а когда снова вопросительно подняла их, то увидела, как отчаянно мечется его безумный не взор, стараясь не встретиться с ней взглядом. Она испугалась. Может быть, он сумасшедший и портье нарочно послал ее к больному? Но голос его звучал разумно, и выглядел он вполне нормальным — пока, напомнила она себе, похолодев от страха, пока глаза его были закрыты. Захотелось вскочить с места и убежать, но еще один взгляд, исподтишка, образумил Марту: это высохшее, скрюченное тельце не в состоянии было даже шевелиться. Раз так, придется перебороть естественное желание разговаривать с человеком, глядя ему в лицо. Марта отвела глаза и заставила себя проговорить самым обычным тоном:
— Я расспрашивала здесь о Юденферштеке, но почти ничего не выяснила.
Пропустив это мимо ушей, он спросил:
— Вы англичанка, не так ли? Или американка?
— Американка.
— Тогда, с вашего позволения, мы будем говорить по-английски. Я нечасто пользуюсь этим языком и прошу простить мне возможные ошибки.
— Конечно, — удивившись в очередной раз, улыбнулась она куда-то в пространство, стараясь ненароком не взглянуть на него.
