Ян Валентин - Звезда Cтриндберга
Строительство вызвало немало протестов в конце шестидесятых – чтобы построить этот неуклюжий бетонный дом, пришлось снести старые бани.
Выпирающий в виде полумесяца фасад выложен узкой, смоляного цвета плиткой, а звукоизолирующие окна закрыты жалюзи, чтобы защититься от утреннего солнца.
На втором этаже, в самом конце коридора, – одна из четырех комнат для допросов отдела по борьбе с тяжкими уголовными преступлениями. Растрепанный блокнот, исчерканный небрежным почерком, валяется на фанерованной под березу столешнице.
Рядом с блокнотом – древний магнитофон с нажатой кнопкой записи. В этот момент он записывает разве что тихое жужжанье приточно-вытяжной вентиляции и монотонные щелчки неисправной лампы дневного света – казалось, что лампа никак не может решить, продолжать ли ей светить или лучше уж покончить с этими страданиями, не откладывая.
Сутулый тип в вельветовом пиджаке, больших тонированных очках, с красными от бессонницы глазами бессильно откинулся на спинку обитого черной синтетической тканью стула. Напротив него – неприветливый фалунский полицейский, усатый и с насморком. За последние несколько часов дело не продвинулось ни на шаг.
Усач собрался с мыслями и сделал еще одну попытку:
– Тогда давайте начнем сначала. Почему вы вчера вечером оказались на даче у Эрика Халла?
На этот раз Дон даже не потрудился ответить. Полицейский со всей очевидностью относился к разряду людей, которых Бубе называла shmendrïk – идиот. Сколько ни объясняй, не поймет.
Вопросы Усач начал задавать сразу, как только полиция в своих лимонно-желтых светоотражающих жилетах окружила злополучные мостки. Может, поначалу Дон отвечал и не особенно внятно (все-таки почти целая упаковка долконтина), но он повторил свой рассказ столько раз, что продолжение допроса расценил однозначно: правда их почему-то не устраивала.
– Вы что, поспать собрались? – спросил Усач.
Дон снял очки и начал тщательно протирать стекла носовым платком.
Все, что он мог сказать, они уже слышали. Халл пригласил его оценить свою находку – крест, который, как утверждал дайвер, он нашел в затопленной шахте. Этим объясняется множество телефонных разговоров за последнюю неделю – полицейские намертво вцепились в распечатку. Дон даже не думал скрывать, что отхлебнул вина, отсюда и отпечатки его пальцев на бутылке в кухне. Да, он вошел в дом без спроса, но дверь же была открыта, дайвер его ждал, а он приехал издалека… и что, это и есть причина, почему его допрашивают уже несколько часов подряд?
Он снова водрузил на нос свои летчицкие очки, но как-то неловко. Пришлось поморгать, а потом даже и скорчить специально разработанную для этой цели гримасу. Очки соскользнули на привычное место.
– Свидетель отказывается отвечать на вопросы.
Усач опустил голову и начал что-то писать в блокноте своим ужасающим почерком. И опять наступила тишина. Только назойливое жужжание вентиляции и потрескивание лампы…
Наконец Дон не выдержал:
– На чем мы остановились?
Усач поднял на него глаза.
– Если вернуться к исходному пункту… – Дон нашел на засаленном мундире Усача самое крупное жирное пятно и уставился на него, чтобы не потерять нить. – Может быть, вы объясните мне, почему мы до сих пор здесь сидим?
Полицейский хмуро постучал ручкой по столу:
– Потому, что вы позвонили в полицию и сообщили об убийстве…
Дон пнул ногой стол – в том-то и дело! – но полицейский не обратил внимания на его выходку и продолжил гнусавым от насморка голосом:
– Именно вы сообщили об убийстве, выполнили, так сказать, гражданский долг… Но когда мы прибыли на место, вы там сидели по локти в крови…
– Я же уже сказал – я врач, пытался оказать первую помощь….
– …с сумкой на плече, набитой препаратами, половина из которых классифицируется как наркотики, а другая половина – как мощные транквилизаторы. Далее, вы были в практически невменяемом состоянии, и от вас разило вином. Тем же самым вином, что и от убитого. В кухне, где вы пьянствовали, на столе два стакана, один из них с отпечатками ваших пальцев. Мало того, мы обнаружили ваши пальцы по всему дому, похоже, вы что-то искали…
– Я не…
– Мы затребовали распечатку ваших телефонных разговоров. И что оказалось? Халл за последнюю неделю несколько раз звонил вам, вы подолгу разговаривали, а в его компьютере – заметки по поводу этого самого крестика. Он пишет, что вы очень им заинтересовались. Мы перевернули всю дачу, но никакого креста не обнаружили. Что бы вы сами подумали на моем месте?
Дон промолчал. Усач тяжело вздохнул, величественно высморкался и начал неторопливо вычищать сопли из усов. Шмендрик.
Дон закрыл глаза. Росистая трава… он сидит у тела Халла, тупо уставившись на заросли кувшинок.
После полубезумного звонка в полицию он бы сто раз успел отмыть руки от крови и мозгового вещества. Но у него просто не было сил сдвинуться с места, он сидел неподвижно, уставившись на размозженную голову дайвера и мало что соображая от отвращения. Даже звук приближающихся полицейских сирен не мог заставить его подняться. Он решил, что теперь-то сможет отдохнуть, но вместо отдыха его взяли под локти и куда-то повели.
Ноги не слушались. Его проволокли мимо дачи, по тропинке, к забору, где стояла небрежно припаркованная машина с включенной аварийной сигнализацией.
Чья-то тяжелая рука пригнула ему голову, и его втолкнули на заднее сиденье. Там он и увидел впервые этого Усача.
Когда Дон понял, что никто его ответов не слушает, что они продолжают задавать одни и те же вопросы, он отключил внимание и стал смотреть на дорогу.
Из гаража полицейского управления его провели по коридору в комнату, где стояла кровать с полиуретановым матрасом. Он даже и не понял сначала, что это за помещение. Лишь обнаружив, что на внутренней стороне двери нет ручки, он осознал – это тюремная камера.
Дон прилег и попытался задремать. Но едва удалось немного расслабиться, явился Усач еще с каким-то типом. Опять его взяли под руки и потащили по лестнице – в комнату для допросов с этой проклятой мигающей лампой.
Вначале они задавали вопросы по очереди, но напарник Усача быстро устал – извинился и пошел за кофе.
Усач не успокаивался:
– Значит так, Дон… что вы делали на даче у Эрика Халла вчера вечером, кроме того, что глотали ваши таблетки? – Он поставил на стол потертую кожаную сумку и, не сводя глаз с Дона, выгреб оттуда внушительную кучу баночек и ампул. – Итак, у вас здесь… посмотрим… – Руки Усача методично сортировали баночки. – Стезолид, флунитразепам. Без этикетки…
– Я же уже сказал… – Пожалуй, впервые в жизни Дон так наглядно увидел содержимое собственной сумки, и у него пересохло во рту. – Я же уже сказал, – выдавил он. – Я врач…
