Клайв Баркер - Книга демона, или Исчезновение мистера Б.
Квитун хорошо знал мир. Не только человечество и его деяния, но и вещи иного рода, без явной связи между ними. Он разбирался в пряностях, парламентах, саламандрах, колыбельных, проклятиях, ораторском искусстве и болезнях; в загадках, цепях и вменяемости; в способах изготовления леденцов, в любви и вдовах; в сказках, которые рассказывают детям, в сказках, которые рассказывают родителям, и в сказках, которые человек рассказывает самому себе, когда все, что он знал прежде, теряет смысл. Кажется, не было такой темы, в которой Квитун был бы несведущ. А если он все-таки оказывался несведущим, то лгал так непринужденно, что я верил каждому слову, как Писанию.
Больше всего он любил руины, разоренные места, опустошенные войнами и забвением. Со временем я стал разделять его вкусы. Для нас такие места очень подходили, поскольку ваша братия избегала руин, веруя, что их населяют злые духи. Порой суеверия недалеки от истины.
То, что привлекало нас в разоренных местах, подчас влекло и других ночных бродяг, которых не пустили бы на порог христианского дома. Там собирались шайки злодеев и кровопийц. Мы без труда прогоняли их, очищая для себя облюбованное место.
Странно об этом говорить, но когда я вспоминаю ту нашу жизнь в разоренных домах, она напоминает мне семейную жизнь. Наша дружба длиной в век и стала неосвященным браком на середине отпущенного ей срока
* * *Другого счастья я не знал
* * *Когда я говорил о кратких и тяжких годах тех, кто пахал поля и ослеплял певчих птиц, мне казалось, что жизнь — любая жизнь — не так уж отличается от книги. Например, у нее тоже есть пустые страницы в начале и в конце.
В начале их не много. Через какое-то время появляются слова «В начале было Слово», — например. Хотя бы в этом мы согласны с Писанием.
Короткую историю моей длинной жизни я начал с мольбы о пламени и скором конце. Но я просил слишком многого. Теперь я это понимаю. Не стоило надеяться, что вы выполните мою просьбу. Зачем вам уничтожать то, чего вы еще не видели?
Вам нужно попробовать на вкус кислую мочу, прежде чем разбить горшок. Вам нужно увидеть язвы на теле женщины, прежде чем прогнать ее из вашей постели. Теперь я это понимаю.
Но всепожирающее пламя не может гореть вечно. Я расскажу вам еще одну историйку, чтобы заслужить этот огонь. Она не похожа, поверьте мне, на предшествующие рассказы. Мое последнее откровение — ни от кого больше вы такого не услышите. Единственная, уникальная история закончит эту книгу. И я расскажу вам — если будете хорошо себя вести — о природе великой тайны, о которой я говорил ранее.
Итак, однажды — точную дату я, как уже сказано, позабыл — Квитун сообщил мне:
— Мы должны отправиться в Майнц.
Я никогда не слышал про Майнц, а в тот момент вообще не горел желанием куда-либо идти. Я отмокал в ванне, наполненной кровью младенцев. На ее наполнение я потратил немало времени, поскольку ванна была немаленькая, а младенцев нелегко добыть (и сохранить живыми, чтобы ванна была горячей) в необходимом количестве. Мне понадобилось полдня, чтобы найти тридцать одного младенца, и еще час или более, чтобы перерезать их пищащие глотки и сцедить кровь. Справившись с этим делом, я наконец уселся в смягчающую влагу, вдыхая медово-медный аромат младенческой крови, и тут появился Квитун.
Он отшвырнул ногой останки тех, кто стал источником моего удовольствия, подошел ко мне и велел одеваться. Мы отправляемся в Майнц.
— К чему такая срочность? — возразил я. — Этот дом подходит нам как нельзя лучше — в лесу, далеко от людских глаз. Когда нам в последний раз удавалось прожить столько времени на одном месте, чтобы нас не потревожили?
— Так ты представляешь себе жизнь, Джакабок? — (Он называл меня Джакабоком, только когда напрашивался на спор; в приливе теплых чувств он звал меня мистером Б.) — Сидеть на месте, где никто не тревожит?
— А что в этом ужасного?
— Демонация стыдилась бы тебя.
— Мне дела нет до демонации! Мне есть дело только… — Я посмотрел на него, зная, что он может закончить эту фразу сам. — Мне нравится это место. Здесь тихо. Я подумывал, не купить ли козу.
— Зачем?
— Будет молоко. Сыр. С ней веселее.
Он поднялся и пошел назад к двери, пиная перед собой обескровленные трупики.
— Твоя коза подождет.
— Потому что тебе вдруг понадобилось тащиться в какой-то Майнц и смотреть, как очередной урод изобретет очередную уродскую машину?
— Нет. Потому что один из этих обескровленных недоносков под моими ногами — внук лорда Людвига фон Берга, который собрал небольшую армию мамаш, потерявших своих детей, плюс сотню мужчин и семерых священников. И они сейчас идут прямо сюда.
— Откуда они знают, что мы здесь?
— Один из твоих мешков дырявый. Ты оставлял след из плачущих детей на всем пути от города до леса.
Проклиная свою неудачливость, я вылез из ванны.
— Итак, козы не будет, — произнес я. — Может, в следующий раз?
— Смой кровь.
— Это необходимо?
— Да, мистер Б., — ответил он, снисходительно улыбаясь. — Необходимо. Я не хочу, чтобы по нашему следу пустили собак, потому что от нас разит…
— Мертвыми младенцами.
— Так мы пойдем в Майнц или нет? — спросил Квитун.
— Если ты хочешь пойти.
— Хочу.
— Почему?
— Там есть машина, которую мне нужно увидеть. Если она может делать то, о чем говорят, то она изменит мир.
— Правда?
— Правда.
— Ну, говори скорей, — попросил я. — Что за машина?
Квитун лишь улыбнулся.
— Мойся скорее, мистер Б., — сказал он. — Нас ждут новые места и новые зрелища.
— Что-то вроде конца света?
Квитун оглядел груды невинных детей вокруг ванны.
— Я говорю об изменении, не о конце.
— Каждое изменение — это конец, — сказал я.
— Вы только послушайте его. Голый философ.
— Ты насмехаешься надо мной, мистер К.?
— А тебя это обижает, мистер Б.?
— Только если ты хочешь меня обидеть.
Он оторвал взгляд от мертвых детей. Золотые искорки в его глазах сияли, как солнце, высветляя темные зрачки. Все было золотым — в его глазах и в его мире.
— Обидеть тебя? — повторил он. — Никогда. Я готов мучить кого угодно — хоть Папу, хоть святых, хоть мессию, пока мозг не взорвется. Но тебя — никогда, мистер Б., никогда.
* * *Мы вышли из дома через заднюю дверь, когда фон Бергов легион солдат, священников и одержимых мщением мамаш входил в парадную. Если бы я не изучил чащу леса во время долгих блужданий по ней, наивно мечтая об идиллической жизни с Квитуном и козой, нас бы непременно поймали и изрезали на куски. Но я знал лабиринт лесных троп даже лучше, чем сам предполагал, и вскоре мы оторвались от легиона фон Берга на безопасное расстояние. Мы немного замедлили шаг, но не остановились, пока последний крик преследователей не замер вдали.
