Анжела Шафрина - Тринадцать
— Слушайте, ибо только те души, которые слышали эту историю, смогут воистину оценить всю прелесть человеческих чувств, что дал нам Господь.
Было это давно, во времена когда честь и чувство долга ставились превыше всего мирского и суетность человеческая преследовала только одну цель — доказать всем и прежде всего самому себе, что жизнь, даже самую короткую, нужно прожить ради любви.
— Ну, зачем? зачем тебе нужно ехать на эту войну, ты же дворянин! Войска Людовика могут обойтись и без тебя! Анри, прошу тебя, послушай. Плыть через океан это так опасно, и так далеко от меня! — девушка ни как не могла перестать плакать, слёзы градом катились по её прекрасному личику, всё её тело содрогалось от рыданий, она то и время всхлипывала и, заикаясь продолжала причитать:
— Прошу тебя, Анри, не делай этого. Моё сердце подсказывает мне, что если ты уедешь, то мы ни когда, слышишь, ни когда не будем с тобой вместе! неужели ты хочешь этого, любимый!?
— Успокойся, Мари, милая, ты же знаешь как важно для меня и для моей семьи это путешествие. Если всё пройдет хорошо, в чем я и не сомневаюсь, то мсье Шаплен пожалует нам землю в Новой Франции. Моя семья сможет расплатиться с долгами, а мы с тобой поженимся и уедем в Квебек. Там люди свободны от светской мишуры. Там даже простой солдат может стать господином. Поверь мне любимая, я обещаю тебе, всё будет хорошо.
— Нет, не будет. Элена видела наше будущее. Если ты уедешь, то случится что-то очень страшное. Ты слышишь, Анри, наша судьба будет ужасной!
— Ну, брось, Мари, ты же не можешь, всерьёз относится к словам своей служанки. Клянусь, порой я жалею о том, что времена святой инквизиции канули в лету. Да она просто выжила из ума, забивает тебе голову всякой чепухой. Брось милая, всего год и мы с тобой ни когда больше не расстанемся.
— Ах, Анри, это целая вечность, целая жизнь! За это время может случиться все что угодно.
— Ничего не случится, — успокаивающе сказал юноша, — наш брак дело решенное, твой отец дал слово дворянина, что наша свадьба состоится в срок.
— Это правда? Ты разговаривал с моим отцом?
— Да. Теперь мы с тобой жених и невеста, официально.
— Господь услышал мои молитвы, Анри, теперь я ни чего не боюсь, любимый, ты даже не представляешь, какой камень упал с моей души! Когда ты уезжаешь?
— Через семь дней я должен отплыть из Дьеппа, а значит, сегодня в ночь я отправляюсь в Тулуз.
— Уже сегодня? Тогда сегодня я буду твоей, — тихо сказала девушка и всем телом прижалась к своему любимому, — поцелуй меня, Анри, поцелуй так крепко, чтобы пламя твоих губ согревало меня всё то время, что тебя не будет со мной.
Юноша с нежностью посмотрел на свою возлюбленную, достал из кармана маленький бархатный мешочек, вынул из него кольцо, надел на руку невесты и сказал:
— Теперь мы с тобой муж и жена, перед ликом Господа нашего я хочу, чтобы всё было по его законам, прими Мари в знак моей вечной любви и преданности этот перстень.
— Ах, Анри, он прекрасен! Клянусь всеми святыми, моя душа навсегда будет принадлежать тебе!
…- Он так и не вернулся, — продолжала Елена, — ни через год, ни через два, а через полгода после известия о кораблекрушении, Мари выдали замуж за графа де Карта. После брачной ночи де Карт узнал, что его молодая жена не девственница, но, боясь позора, граф держал этот факт при себе, об этом знала только сама Мари и её преданная служанка Элена.
….-У меня плохое предчувствие, Элена. Я в этом замке совсем чужой человек, Его дети меня ненавидят.
— Конечно, они вас ненавидят, ведь если вы родите наследника, их состояние после смерти отца значительно уменьшится, к тому же они могут потерять родовой замок.
— Мне их замок не нужен, после исчезновения Анри, мне уже ни чего не нужно.
— Мадам так нельзя жить, вы должны надеяться…
— На что! Мне сказали, что корабль, на котором плыл Анри, был захвачен пиратами. Флибустьеры очень жестоки! Элена, они не оставляют в живых ни кого. Разве могу я надеяться на чудо, ведь прошло уже почти четыре года?
— Я пока не знаю, моя госпожа, но вы должны жить дальше.
— Нет, Элена, осознание того, что я больше не увижу его, не увижу его глаза, запустило в мою душу серую пустоту, я как будто статуя, на которую все смотрят, но прикоснуться к ней не желают, потому, как от неё веет холодом. Я брожу изо дня в день по этому каменному склепу и пытаюсь вспомнить его глаза, знаешь, Элена, ведь человек- это глаза, а потом все то, что вокруг, а потом опять — глаза, глаза, глаза.
— Мадам Мэри, вы пугаете меня, так не долго и сойти сума.
— Это было бы божьим благословением, ведь сумасшедшим живется довольно просто. Здесь все материально и конкретно, имеет запах, цвет, ко всему можно прикоснуться, а я, я ничего не чувствую… Прошу тебя, Элена погадай мне, ведь прошлые твои предсказания сбылись, что ждет меня, я и так знаю, но мне нужно чудо, Элена дорогая, мне нужно чудо.
— Хорошо. Дайте мне ваш перстень.
Элена взяла перстень обвела им трижды над головой Мари, затем она достала из корзины три яйца, каждым из них она поводила по лицу девушки, разбив яйца на серебреное блюдо, и что-то бормоча себе под нос, она бросила туда же перстень, в один миг яйца стали багрового цвета, опытная в своём деле Элена, от неожиданности отскочила от стола и стала что-то искать глазами на потолке, затем она быстро схватила блюдо и кинула его в печь, в тот же момент языки пламени вырвались из печи и в миг угасли. Вся мокрая от пота Элена забилась в угол, всё её тело колотила мелкая дрожь, в глазах застыл ужас, она посмотрела на свою госпожу и ватными губами произнесла:
— Прости меня дитя.
— Что ты увидела? — спросила Мари, не двигаясь с места.
— Что она увидела? — Спросила Кристина.
— Она увидела её будущее.
— Какое будущее?
— Поздно уже, нужно идти спать.
— Нет, Елена Сергеевна, пожалуйста. Расскажите, что случилось с Анри, ну, пожалуйста, ведь он же не погиб?
— Анри… Анри стал пиратом…
— … через день мы заметили на горизонте множество парусов. Индийских кораблей было не меньше тридцати…
— Тридцати! Ну и горазд ты заливать… — съехидничал старый матрос.
— Закрой свой поганый рот, Крыса!
— Не обращай внимание, Леонар, продолжай. — Поддержал рассказчика кто-то из команды.
— Так вот, их было не менее тридцати, поначалу мы даже струхнули — уж слишком много было добычи, к тому же, как мы позже обнаружили, с караваном следовало пять вооруженных кораблей! из Сурата! Но капитан решил, что отступать нельзя! — Матрос почесал за ухом и продолжил:
— он так долго ждал этого момента. Капитан знал, что если он сейчас допустит промах, то команда ему этого не простит. Мы решили затаиться и под покровом ночи вклинились в строй эскадры. Индийцы приняли нас за своих, капитан Дьюк выбрал в жертву два самых крупных корабля и, маневрируя, вынудил их сбиться с курса…
