Степан Мазур - Изнанка Мира
Убедившись, что никого в округе нет, археолог ещё раз пристально изучил карту и окрестности — сомнений быть не может, то самое место! — и поудобнее взял лопату…
Двадцать минут бешеного энтузиазма и вот Мэнсон стоит по пояс в яме, стряхивая тяжёлые капли пота со лба. Осеннее Солнце пригревало неплохо, майку можно было выжимать.
— О, Мэнсон О'Хара. Решили заняться окультуриванием парка? — раздался неожиданно голос за спиной.
Археолог резко обернулся, глаза зло вспыхнули. Перед ним стояла пожилая леди О'Донован с проклятым белым пуделем на руках. Её морщинистый рот был растянут в самой доброжелательной улыбке.
Она знает! Знает, что он ищет!
Волна гнева поднялась в Мэнсоне.
Моё! Не отдам!
Он молниеносно выпрыгнул из ямы и, приблизившись к старушке, изо всех сил ударил лопатой по макушке леди. Да так, что она без слов свалилась в яму. Пудель залился испуганным лаем. Мэнсон шагнул к собачке. Рванувшись что было сил назад, пудель вывернулся из шлейки, отскочил и залаял, громко и неожиданно злобно для такой маленькой милой собачки-игрушки. Мэнсон взмахнул лопатой, целясь в собаку, но пудель отскочил с проворством мангуста и с рычанием вцепился в штанину археолога. Тогда он пнул собаку, но та висела на нем, сцепив челюсти мертвой хваткой, и продолжала злобно рычать. Перехватив лопату поудобнее, археолог взмахнул, рискуя попасть себе по ноге. Но пудель не стал ждать удара. Разжав челюсти, он отскочил на несколько шагов. Его истеричный лай грозил созвать сюда полгорода! Мэнсон нагнулся и принялся кидать в собаку комья земли, мелкие камешки. Один, видимо, попал удачно. Пес взвизгнул и, поджав лапу, метнулся в кусты. Быстрым шагом Мэнсон вернулся к старухе и в спешке, пока сволочная собака не вернулась, принялся кидать комья земли в яму, зарывая покойную.
Археолог плохо понимал, что натворил.
Лишь полчаса спустя, когда бросил последнюю горсть земли, в голове прояснилось: старуха хотела украсть его клад, подсматривала, следила, хотела, как только он найдёт, отобрать его законное, родное, собственное… Незачем было здесь выгуливать здесь свою идиотскую собачонку.
Мэнсон огляделся. В это время года в парке почти не было прохожих, внутренний голос добавил, что и проклятой старухи тоже не было должно быть. Но нет же, жила рядом и выгуливала собачку именно в этом парке. Вот же старая карга!
Археолог сел в автомобиль и трясущимися руками развернул карту — черепок был в другом месте! Чуть ниже ручья, левее холма, а не правее. Но археолог решил больше не рисковать. Рассудок взял вверх.
Быстро повернул ключ зажигания в автомобиле и через десять минут уже наливал себе стакан виски, сидя дома в старом удобном кресле.
В голове вертелись вопросы. Руки дрожали, поворачивая карту так и этак — сомнений быть не могло, он ошибся. Но теперь точно не ошибётся…
Странное давление на мозг возобновилось с новой силой.
Два часа спустя, когда Солнце уже собиралось упасть за горизонт, нестерпимое желание обладать сокровищами вновь погнало Мэнсона в парк. Невзирая на все предостережения разума.
В вечерний час, в сгущающихся сумерках одержимый археолог вновь стоял по пояс в вырытой яме, вертя кусок карты. Черепок вновь стоял не на своём месте, уже почти у самой горы.
До слуха долетел отдалённый смех — идут двое. Идут за его сокровищами!
Сжимая в руках лопату, скалясь, как зверь, Мэнсон помчался на звук.
Молодожёны Кен и Мэрил последний раз в жизни посетили парк…
На следующий день ещё три человека нашли свою смерть в загородном парке, а проклятый черепок на карте ещё трижды менял расположение.
Когда Мэнсон О'Хара копал как одержимый в седьмой раз, в голове что-то щёлкнуло. Запечатанные в памяти знаки на футляре предстали перед глазами. Предстали расшифрованными:
«Конкистадоры, ваше нестерпимое желание обладать не принадлежащим вам сокровищем, ведёт вас в каждую пещеру, каждую щель. Вы пролезете везде, такова ваша суть. Но если откроете и этот футляр, будете убивать себе подобных свидетелей вашей алчности до того момента, пока таковых не останется. А после и сами ляжете в яму, которую вырыли в поисках клада».
На последнем слове археолог Мэнсон схватился за голову и дико, обречённо закричал. Перед его взором возник человек. Он словно вышел из пелены и двинулся навстречу. Ближе, ближе… Индеец!
О'Хара отступил на шаг, угрожающее поднял лопату, готовый оборонять свое сокровище. Украшенный перьями головной убор индейца. Старика. Да, старика, теперь археолог четко видел очертания его лица. Перья на голове старика светились. Или ему это всего лишь казалось? Лопата разрубила воздух, старик проворно отскочил в сторону, и только сейчас Мэнсон заметил в его руках массивное копье.
Археолог попытался нанести еще один удар, но индеец оказался быстрее. Широкий наконечник глубоко вошел в живот.
Странно, но боли О'Хара не почувствовал. Лишь тепло волной разошлось по телу. Глаза непроизвольно закрылись, и он услышал странный звук — завывание ветра? Звук нарастал… Глаза открывать не хотелось. Через мгновение дышать стало невозможно, словно нос был плотно заложен. Археолог приоткрыл рот… и ощутил кляп — бумага? Чья-то воля заставила разжевать и проглотить.
Тепло покинуло тело, и он открыл глаза. Индейца не было. Руки, давно выпустившие лопату, метнулись к животу. Ни крови, ни дырки… И только звук, уже близкий и такой знакомый — так протяжно завывали сирены копов или пожарных. О'Хара обернулся — старик не ушел, он был здесь, чуть в стороне. Индеец стоял спиной, вернее, не стоял, а уходил. В туман.
Ноги археолога подкосились, он рухнул на колени, еще миг он ждал, что старик повернется. Индеец замер и оборотился. Череп, увенчанный роскошными перьями, смотрел на бледного археолога пустыми глазницами. Скелет вскинул руку и угрожающе потряс указательным пальцем — ай-яй-яй! — будто хотел предостеречь нашкодившего пацана.
Видение исчезло, а в парк со всех сторон ворвались звуки сирен. О'Хара завалился на бок и скатился в вырытую яму. Глаза его так и остались открытыми, словно он прозрел перед смертью.
Полиция прибыла на место происшествия, но конечно же не нашла ни футляра, ни карты. Только закопанные тела и мёртвого убийцу, причину смерти которого установить не удалось ни одному патологоанатому штата.
Духи навахо в очередной раз выполнили свой долг, мстя за пролитую кровь предков…
Спустя два дня в другом штате футляр нашла другая алчная душа.
Глава 7 — Выговор —
Достаточно было одному мужчине влюбиться в женщину,
