Дия Гарина - Темна египетская ночь
Пока он разглагольствовал, парни уже раскупорили какие-то баночки, и я оказался в умелых руках симпатичной мадам стилистки, которая осторожными, но точными движениями начала расписывать меня как пасхальное яйцо. Впрочем, против этого я ничего не имел. И даже, на какое-то время прикрыв глаза, блаженно вдыхал аромат ее духов, сосредоточиваясь на прикосновениях нежных женских ручек.
– Теперь глаза.
Я с трудом подавил в себе желание швырнуть Карима через себя и остался сидеть неподвижно, пока мне наносили боевую раскраску. Все это время шеф секьюрити, находясь у меня за спиной, нетерпеливо ждал, когда же я сорвусь. Не дождался. Потом на меня натянули короткую белую юбку странного фасона, а на ноги обули сандалии. Судя по количеству потертостей – точно древнеегипетские.
– А, пожалуй, ничего, – промурлыкал Карим, вновь возникая передо мной, – только загара не хватает.
Повинуясь его приказу, стилисты меня снова раздели и принялись натирать какой-то остро пахнущей темной жидкостью. Но мне уже было наплевать. Я не буду тратить свою ненависть впустую. Слишком расточительно – мне она очень пригодится там, на арене. И когда я представлю на месте своего противника ухмыляющегося Карима, то, думаю, что шансов на победу у него останется совсем не много.
– Вот и все, – объявил донельзя довольный двоюродный племянник, рассматривая меня со всех сторон, как выставленную в Лувре Венеру Мелосскую, – Можете пойти к зеркалу и взглянуть на свой новый имидж.
Я повиновался уже почти спокойно и, не обращая внимания на двинувшиеся вслед за мной автоматные стволы, прошел к большому зеркалу, занимавшему одну из стен ванной комнаты. Примерно представляя себе, как сейчас выгляжу, я все же оказался абсолютно не подготовлен к тому, что увидел. Меня не было в зеркале. Потому что этот смуглый полуголый мужик с головой лысой как коленка, испещренной египетскими иероглифами грудью и обведенными кобальтом аж до самых висков горящими глазами никак не мог быть Игорем Семеновым. Российским гражданином, зав. лабораторией НИИ, отличным семьянином и примерным отцом. Н-да-а, как уже где-то было сказано: красота – это стр-р-рашная сила!
Меня снова вели извилистыми коридорами, и люминисцентные лампы над головой тихо пели свои тоскливые песни. Я откровенно наслаждался царящей здесь прохладой и даже не сразу осознал, что стою перед опущенной решеткой вкупе с бетонной стеной. Ну, что ж, посмотрим, какой из меня получиться гладиатор. Посмотрим.
Только, увы, смотреть полагалось отнюдь не мне, а сотням вопящих зрителей, приветствующих меня так, как приветствовали, наверное, возвращавшиеся с победой полки фараона.
– Дамы и господа. Сегодня вашему вниманию будет предложен поединок двух уже известных вам бойцов. Человеку, который стоит сейчас на арене, вы в своем милосердии подарили жизнь не далее как вчера. Итак, разрешите представить – новый участник нашего чемпионата – Рамзес!
Я оглох от рванувшихся к высокому потолку криков и помимо воли оглядел беснующиеся трибуны. Какие же, право, люди странные существа! Только вчера они готовы были растерзать меня самолично, и только по освященной веками традиции согласились передать высокое право покарать преступника какому-то там льву, а сегодня… Но дофилософствовать я не успел, потому что скользящий по залу взгляд впился в находившуюся напротив VIP-трибуну. Рита! За бронированным стеклом в сопровождении охранника появилась Рита. Одна, без Андрея. И хотя могла существовать тысяча и одна причина, по которой экстрасенс Андрюша не явился на мой первый официальный бой, в груди медленно и тяжко заворочалось предчувствие.
Едва девушка погрузилась в глубокое громоздкое кресло, как дверь открылась и, белея гипсом на фоне темных драпировок, в ложу вошел Карим. Опустившись в стоящее рядом кресло, он небрежно кивнул кому-то невидимому, и через мгновенье к моим ногам упал знакомый уже по вчерашнему дню меч. Вот спасибочки, господа хорошие, а я уж думал, опять придется оружие по ходу пьесы добывать. Подхватить меч и крутануть его, чтобы рука вновь привыкла к нестандартному оружию, было для меня делом нескольких секунд. Хорошо, что вчера я успел им вдоволь намахаться. Едва копеш, вспомнив наши с ним выкрутасы, удобно устроился в ладони, как на арене появился еще один недавний знакомый – упакованный в броню рыцарь.
Пока торжественный голос ведущего объявлял его титулы и послужной список, я внимательно присматривался к этому киборгу, прикидывая наиболее уязвимые места брони. Сильный колющий удар прямым европейским мечом пробил бы латы без особого труда, но серповидным копешом такого не нанести, а все мои рубящие удары только позабавят противника. Стало быть, тут возможен только один выход… – приготовиться к обороне, потому что вступительное слово ведущего подошло к концу и рыцарь, вскинув свой двуручник, скользящими шагами направился в мою сторону, чтобы убить или умереть. Третьего нам с ним не дано.
Почему-то этот бой скользил мимо моего сознания. Другие отпечатывались в мельчайших подробностях, а этот… Может быть потому, что я все время отвлекался на вцепившуюся в подлокотники кресла хрупкую девичью фигурку и демонстративно развалившегося рядом двоюродного племянника с вечной сигаретой в углу рта. А может, потому, что не решался атаковать всерьез, выжидая подходящего момента, и только отбивался от рыцаря, наседающего на меня с энергией двух Чернобыльских АЭС. Когда же после весьма утомительных упражнений подходящий момент наступил, мне ничего другого не оставалось, кроме как грамотно им воспользоваться.
Выбитая из-под ног рыцаря твердь, чувствительно приложила его по затылку во время приземления, а меч, описав красивую дугу, шлепнулся на песок в каком-то шаге от меня. Нет, все-таки в отсутствии доспехов есть свое преимущество – я успел подхватить двуручник, и даже нависнуть над обезоруженным гладиатором, пока он только-только начинал переворачиваться на живот, чтобы подняться. Теперь нужно только покрепче ухватить двуручный меч и… Не могу. Безоружного, в спину… Вот, если бы передо мной на песке распластался Карим… А этого не могу.
Свист трибун оглушает, а крики «Смерть!» разжигают в груди вечный огонь ненависти к быдлу, которое, даже вырядившись в смокинги и платья от Армани, не перестает требовать хлеба и зрелищ. И я, отступив на шаг, швыряю свой копеш к ногам уже поднявшегося на колени рыцаря, стараясь не обращать внимания на слитный лязг затворов над головой. Сквозь прорези рыцарского шлема сочится удивление и что-то похожее на благодарность, когда я, убедившись, что копеш в его руках перестал безвольно покачиваться, перехватываю двумя руками меч и швыряю себя в атаку. Если он успеет парировать… Он не успел. Копеш еще только плыл навстречу мечу, вероломно поменявшему хозяина, когда я услышал треск и ощутил, как поддались вороненые латы напору двуручника. Иногда я бываю быстрым. Очень быстрым.
