Анатолий Кудрявицкий - Летучий голландец
Над городом в такие праздничные дни плыла лучшая фонограмма коллекции: «Восклицания Избытка Молодости». Горожанам, которые не привыкли что-либо восклицать, очень нравилась столь экспрессивная манера выражения чувств. Во время Общеобязательных Праздников запрещались две вещи: не улыбаться и работать. Если людей заставали за тем или за другим занятием, их награждали почетным званием Рыцарь Труда и отправляли оправдывать его в каменоломни.
Однажды в самый разгар праздничных улыбок во дворец прибыл заезжий скрипач-виртуоз Пимпинелло. Он никогда и ни от кого не скрывал, что именно он – лучший в мире музыкант; наверное, поэтому многие с ним соглашались. Само собой, он играл для королевы, само собой, нюхал ее духи – она в тот день демонстрировала ему Запах Местной Культуры.
Провели скрипача и в покои Короля-Звездочета. Пимпинелло заглянул в телескоп, а поскольку у них с королем было разное зрение, увидел там лишь облачко тумана. Признаваться же, что видит по-другому и нуждается в корректировке изображения, виртуоз не стал. Вместо этого он дал королю совет еще выше устремить объектив своего телескопа и изучать наиболее отдаленные миры – не подметит ли он там что-нибудь полезное для своего народа?
С этой минуты виртуоз мог быть спокоен за свою судьбу при дворе: король обожал слово «народ» и считал себя благодетелем этого самого народа. Совет же обозревать дальние миры вообще попал в точку – король страшно не любил советчиков, убеждавших его направить телескоп вниз и пристально вглядеться в жизнь подданных. Король-Звездочет в таких случаях отвечал, что кому же, как не ему, королю, знать жизнь его подданных, да и телескоп, говорил он, имеет такую особенность, что никак не может быть обращен вниз.
Ветер в эти дни старался обходить дворец стороной. Хотя король ничего против него не имел – ветер ведь не мог пошатнуть ни телескоп, ни небесные тела, которые в него видно, для королевы малейшее дуновение могло нарушить очередную мозаику запахов и звуков, а потому ветер был объявлен во дворце злейшим врагом. Лишь Прозрачная Принцесса оставляла обычно в окне щель – и ветер прилетал к ней с тишиною лесов и серебром рек.
Принцесса Бланка дружила не только с ветром, но и с цветами, и сердце ее переполняла музыка. Не музыка виртуоза Пимпинелло, а музыка добрых глаз. Принцессе хотелось заглянуть в глаза жителям города, всем одновременно.
И вот, когда виртуоз Пимпинелло тешил обитателей дворца наиболее изощренными пассажами своей музыки, а затем и своего душноватого остроумия, принцесса сделала то, что ей было категорически запрещено: пробралась в отцовскую обсерваторию и, с трудом поворачивая тяжелые винты, все-таки обратила телескоп вниз…
Сперва она не увидела ничего. Потом поняла, что темное пятно перед ее глазами – почва, и даже на миг увидела ее мелкомуравчатую жизнь. Вот она чуть повернула винт и заметила людей – они шли по улицам города, и лица их светились не праздничными, а настоящими улыбками. Глаза же… тут Бланка вскрикнула, потому что ей наконец открылось, откуда у их страны такое странное название: у людей были сияющие, звездные глаза!
На крик прибежали испуганные придворные, телескоп был снова повернут вверх. Провинившуюся же принцессу привели к отцу.
– Что ты видела в телескоп? – заинтересованно спросил Король-Звездочет.
– Я видела будущее, – ответила Прозрачная Принцесса.
– А был ли в этом будущем я? – заволновался король.
Придворным хотелось спросить: «А я? А я?» – но они благоразумно молчали.
Прозрачная же Принцесса не умела, да и не пыталась скрывать правду.
– Я видела глаза всех жителей будущего города, – сказала она. – Твоих глаз я не видела.
– Что же, тогда жди своего будущего взаперти! – рассердился король и распорядился заточить принцессу в дальнюю башню.
Из этой ли дальней башни или откуда-то еще к Н. пришел заслуженный писательский сон.
3
На второй день слова скучны. Перечитав написанное, Н. раздумал продолжать, но потом все-таки сказал себе: нехорошо бросать начатое дело. В результате сей здравой мысли в блокноте появились следующие строки:
Я вновь прибыл в Королевство Звездных Глаз через много лет. Что сталось с принцессой, навещал ли ее в неволе друг-ветер, долго ли продлился гнев отца, мне не ведомо. Рассказывают, в недавние годы у одного актера начал расти плащ и накрыл было всю столицу этой страны, но зацепился за телебашню и порвался. После этого он был перелицован в пижаму. Есть такой фасон – пижама с карманами, полными воспоминаний, он предназначен как раз для подобных случаев.
Сейчас здесь нет ни королей, ни подданных, есть лишь красивые женщины и мужчины со звездными глазами, и взор у каждого светел. Я спрашивал, которая из женщин – бывшая принцесса, но горожане только улыбались и переводили разговор на другое. Например, на цветы: их теперь здесь много, и ветер не сердится и не считает шляпы прохожих.
4
На второй день слова скучны, а вещи грязны. И ничего не сделаешь, даже если сделаешь новые вещи. Их грязность задана наперед, равно как и скукотворность слов.
В деревенском доме стиральная машина – это таз, дурно пахнущее хозяйственное мыло и красные, разъеденные человеческие руки. Так что машина – трехкомпонентная. Она делает грязные вещи менее грязными, но более мятыми. Человека это устраивает. Но нет машины, чтобы слова, скучные уже со второй попытки, снова превращать в первозданные. Нет для слов таза и хозяйственного мыла, есть лишь руки – чтобы вовремя прикрыть рот.
Вся терраса, обращенная к милиции и подзорной трубе, оделась парусами рубашек и простыней. Ветер трепал их основательно, до дрожи оконных стекол.
Подзорная труба, нейтрализованная многими парусами, разочарованно отвернулась.
Н. вышел в сад и взглянул на дом со стороны. Дом ответил ему гордым парусным трепетом. На верхушке пронзившей террасу мачты болтался неведомо как туда попавший и неизвестно когда и кем постиранный оранжевый плащ, новенький и яркий, как флаг.
5
Сад задерживал его в себе и проникал в него через все поры. Н. стоял под деревом и впитывал в себя Вселенную. Трудно было уйти, даже если никуда уходить было не надо.
А затем произошел дождь в дожде. С белесой – солнышко подсвечивало с исподу – глади высеивалась дождевая пыль, а сквозь нее вдруг прорвался из сумрачных, низко нависавших туч крупный косой дождь.
