Клайв Баркер - Искусство
Они еще не успели дойти до берега, как Арлин забилась в истерике. Она выла, ее затрясло. Никто не подошел успокоить ее. Все силы они тратили на то, чтобы идти, и не могли отвлекаться. Арлин вышла на берег первая, раньше Джойс и Труди. Рыдая, она принялась машинально натягивать блузку и запуталась в рукавах. Труди в ярде от берега упала на колени, и ее вырвало. Кэролин отвернулась — она знала, что, если почувствует запах рвоты, с ней тут же случится то же самое. Однако предосторожность не помогла, звуков оказалось достаточно. Кэролин почувствовала, как желудок ее сжался и исторг на траву мороженое и желчь.
Даже когда эротическое зрелище превратилось в страшное и закончилось блевотиной, Уильям Уитт не мог оторвать от него взгляда. До конца своих дней он помнил, как девушки поднялись из глубины, которая должна была поглотить; как они вылетели из воды по грудь, будто их что-то вытолкнуло.
Теперь воды озера успокоились — ни волн, ни пузырьков. Но Уильям твердо знал: тут произошло нечто большее, чем едва не случившееся несчастье. В озере был кто-то живой. Уильям не знал, кто там, только заметил рябь на воде и слышал крики, но и это потрясло его до глубины души. Он не мог ни о чем спросить у девушек, иначе пришлось бы признаться, что он подсматривал. Ему предстояло остаться наедине с увиденным.
Впервые в жизни избранная им роль наблюдателя оказалась тяжкой. Он поклялся никогда больше ни за кем не шпионить. Впрочем, клятву свою он нарушил на следующий же день.
Но вернемся к нашим событиям. Теперь Уильяму были видны лишь спины и ягодицы распростертых на траве девушек, слышны звуки рвоты и глухие рыдания.
Как можно тише он двинулся прочь.
Джойс услышала шорох и села на траве.
– На нас кто-то смотрит, — сказала она.
Она вгляделась в залитые солнцем заросли, которые снова слегка шевельнулись. Нет, это ветер играет в листьях. Арлин натянула блузку и села, обхватив плечи руками.
– Я хочу умереть, — сказала она.
– Нет, не хочешь, — возразила Труди. — Мы только что избежали смерти.
Джойс закрыла лицо руками. Она думала, что справилась со слезами, но они нахлынули опять.
– Что с нами было, господи? — всхлипнула она. — Я думала, это просто… озеро.
Кэролин ответила бесцветным, слегка дрогнувшим голосом:
– Под городом есть пещеры. Наверное, их залило водой во время бури. Мы оказались над входом в одну из них.
– Там так темно, — сказала Труди. — Вы смотрели вниз?
– Там что-то было, — проговорила Арлин. — Что-то внизу. Кроме темноты.
В ответ прозвучали усилившиеся всхлипы Джойс.
– Я ничего не видела, — ответила Кэролин. — Но я чувствовала.
Она посмотрела на Труди.
– Вы все чувствовали это, правда?
– Нет. — Труди замотала головой. — Это просто течение из пещеры.
– Оно пыталось меня утопить, — сказала Арлин.
– Это просто течение, — повторила Труди. — Со мной уже бывало такое, на море. Подводное течение. Тянет за ноги вниз.
– Ты же не веришь в это, — сухо сказала Арлин. — Зачем врать? Мы все знаем, что мы там чувствовали.
Труди в упор взглянула на нее.
– И что же? Что именно?
Арлин покачала головой. С размазанной тушью и слипшимися волосами она уже не казалась той королевой красоты, какой была всего десять минут назад.
– Я знаю только, что это не течение, — сказала она. — Там были два существа. Не рыбы. Точно не рыбы.
Она не смотрела на Труди, опустив взгляд себе между ног.
– Я чувствовала, как они касаются меня. — Арлин передернуло. — Касаются меня изнутри.
– Замолчи! — внезапно взорвалась Джойс. — Хватит об этом!
– Это же правда, — ответила Арлин. — Ведь так?
Она снова подняла глаза — сначала на Джойс, потом на Кэролин и, наконец, на Труди, которая кивнула.
– Они хотели нас, потому что мы женщины. Рыдания Джойс возобновились с новой силой.
– Утихни, — резко сказала Труди. — Надо подумать.
– О чем? — спросила Кэролин. — Что мы скажем дома.
– Скажем, что пошли поплавать, — начала Кэролин.
– И что?
– Пошли поплавать и…
– И нечто напало на нас? Пыталось в нас забраться? Нечто нечеловеческое, да?
– Ну да, — кивнула Кэролин. — Как было.
– Не говори глупостей, — сказала Труди. — Нас засмеют.
– Но это ведь правда, — настаивала Кэролин.
– Какая разница? Скажут, что не надо купаться в незнакомом месте. И решат, что нас схватила судорога.
– Она права, — сказала Арлин. Но Кэролин не желала отступать.
– А если еще кто-нибудь сюда придет? И с ним случится то же самое? Или он утонет? Представьте себе, что кто-нибудь утонет. Мы будем виноваты.
– Если это озеро образовалось после грозы, то вода сойдет через несколько дней, — сказала Арлин. — А если мы расскажем кому-нибудь, в городе пойдут толки. Мы не сможем жить спокойно. Вся наша жизнь превратится в кошмар.
– Хватит ломать комедию, — сказала Труди. — И так понятно, что нельзя ничего говорить. И никто из нас ничего не скажет. Так? Так, Джойс?
Джойс согласно всхлипнула.
– Кэролин?
– Наверное, да, — последовал ответ.
– Нужно просто договориться, что сказать дома.
– Ничего, — сказала Арлин.
– Ничего? — спросила Джойс. — Посмотри на нас!
– Ничего не объясняй, никогда не извиняйся, — пробормотала Труди.
– Что?
– Так всегда говорит мой отец. — Казалось, от воспоминания о семье она немного приободрилась. — Ничего не объясняй…
– Мы слышали, — перебила ее Кэролин.
– Значит, договорились, — сказала Арлин и встала. — Будем молчать.
Возражений не последовало. Девушки молча оделись и, не оглядываясь, побрели по тропинке прочь, оставив озеро наедине с его тайнами.
II
Поначалу ничего не было. Даже ночных кошмаров. Только приятное томление охватило всех четверых — вероятно, следствие того, что они благополучно вырвались из объятий смерти. Они скрыли от посторонних глаз свой страх и продолжали жить прежней жизнью, храня свою тайну.
В каком-то смысле их тайна сохраняла себя сама. Даже Арлин, которая первая назвала насилие насилием, вскоре начала испытывать при воспоминании о случившемся странное удовольствие. Она не осмеливалась признаться в этом даже подругам. Впрочем, они вообще редко друг с другом разговаривали. Теперь им это было не нужно. Каждая из них исполнилась странным ощущением собственной избранности. Вслух произносила это слово одна Труди, имевшая мессианские наклонности. Арлин же укрепилась в своей всегдашней уверенности, будто она — уникальное прекрасное создание и для нее не существует законов и правил, по каким живет остальной мир. Кэролин приняла это ощущение за эхо откровения, явившегося ей, когда смерть казалась неминуемой; отныне каждый миг, не потраченный на удовлетворение желаний, казался ей потерянным впустую. Для Джойс все было еще проще. Она спаслась ради Рэнди Кренцмена.
