Артуро Перес-Реверте - Клуб Дюма, или Тень Ришелье
Все это очень странно, пробурчал он, возвращаясь к столу, чтобы выключить компьютер. Взгляд его метнулся к папке с рукописью. Он машинально открыл ее и снова перелистал страницы, исписанные двумя разными почерками: одиннадцать голубых листов и четыре белых. «Apres de nouvelles presque desesperees du roi…» После вестей о почти безнадежной болезни короля… Корсо направился к стопке книг, отыскал огромный красный том – анастатическое издание Х. К. Латта, 1988 год, – включавший весь цикл романов о мушкетерах, а также «Графа Монте-Кристо», воспроизведенного по изданию «Ле Вассер» с гравюрами чуть ли не времен самого Дюма. Открыл главу «Анжуйское вино» на странице 144 и принялся читать, сравнивая текст с рукописью. Если не обращать внимания на одну мелкую опечатку, тексты были идентичными. Глава сопровождалась гравюрами Уйо по рисункам Мориса Лелуа[53]. Король Людовик XIII прибывает в Ла-Рошель с десятитысячным войском. Среди тех, кто его сопровождает, на первом плане четыре всадника в широкополых шляпах и форменных мундирах королевских мушкетеров господина де Тревиля, в руках – мушкеты. Разумеется, трое из них – Атос, Портос и Арамис. Вскоре они встретятся со своим другом д'Артаньяном, пока еще простым кадетом в роте гвардейцев господина Дезэссара. Гасконец пока еще не знает, что анжуйское вино отравлено, что это подарок его смертельного врага – миледи, которая решила таким образом отомстить ему за жестокое оскорбление: он проник на ее ложе, выдав себя за графа де Варда, и целую ночь наслаждался ее любовью. Хуже того, д'Артаньян случайно раскрыл страшную тайну миледи: на плече ее палач выжег позорное клеймо – цветок лилии. Такова предыстория, и, зная нрав миледи, легко угадать, что изображено на следующей картинке: на глазах изумленного д'Артаньяна и его товарищей бандит Бризмон в страшных муках испускает дух – ведь он выпил вина, предназначенного господам. Покоренный магией текста, который он не перечитывал лет двадцать, Корсо дошел до сцены, где мушкетеры и д'Артаньян ведут речь о миледи:
– Как видите, милый друг, – сказал д'Артаньян Атосу, – это война не на жизнь, а на смерть.
Атос покачал головой.
– Да-да, – ответил он, – я вижу. Но вы, значит, думаете, что это она?
– Я в этом уверен.
– А я должен сознаться, что все еще сомневаюсь.
– Однако же – лилия на плече?
– Это англичанка, совершившая во Франции какое-то преступление, за которое ее заклеймили.
– Атос, Атос, уверяю вас, это ваша жена! – повторял д'Артаньян. – Неужели вы забыли, как сходятся все приметы?
– И все-таки я думаю, что та, другая, умерла. Я так хорошо повесил ее…
На этот раз покачать головой пришлось уже д'Артаньяну.
– Но что же делать? – спросил он.
– Нельзя вечно жить под дамокловым мечом, – сказал Атос, – необходимо найти выход из положения.
– Но какой же?
– Постарайтесь увидеться с ней и объясниться. Скажите ей: «Мир или война! Даю честное слово дворянина, что никогда не скажу о вас ни слова, что никогда ничего не предприму против вас. Со своей стороны, вы должны торжественно поклясться, что не будете вредить мне. В противном случае я дойду до канцлера, дойду до короля, я найду палача, я восстановлю против вас двор, я заявлю о том, что вы заклеймены, я предам вас суду, и, если вас оправдают, тогда, ну, тогда, клянусь честью, я убью вас где-нибудь под забором, как бешеную собаку!»
– Я не возражаю против этого способа, – сказал д'Артаньян, – но как же увидеться с ней?
Одни воспоминания тянут за собой другие. В голове у Корсо вдруг сверкнул луч, и в памяти забрезжило что-то очень знакомое. На сей раз он не дал видению растаять: это опять был тот тип в черном, шофер «ягуара», стоящего перед домом Лианы Тайллефер, субъект, который сидел за рулем «мерседеса» в Толедо… Человек со шрамом. И именно мысль о миледи оживила память Корсо.
Он размышлял над этими фактами в некотором смущении. И тут все встало на свои места. Конечно же, миледи, леди Винтер, какой ее впервые увидел д'Артаньян: вот она выглядывает из окошка своей кареты перед гостиницей в Менге – в первой главе романа. Миледи, беседующая с незнакомцем… Корсо быстро перелистал страницы, отыскивая нужную сцену:
Он вперил гордый взгляд в незнакомца и увидел человека лет сорока, с черными проницательными глазами, с бледным лицом, с крупным носом и черными, весьма тщательно подстриженными усами.
Рошфор. Подлый агент кардинала, враг д'Артаньяна; тот, из-за кого отколотили гасконца в первой главе, кто украл у него рекомендательное письмо к господину де Тревилю и по чьей вине д'Артаньяну пришлось биться на дуэли с Атосом, Портосом и Арамисом… Вот такой пируэт сделала память Корсо, такие необычные ассоциации зародились у него в голове. Он растерянно почесал затылок. Но какая связь может существовать между соратником миледи и шофером, который намеревался сбить его в Толедо?.. Да еще этот шрам… В тексте ни о каком шраме не упоминалось; а ведь Корсо отлично помнил: эта метка всегда была у Рошфора на лице. Он снова полистал книгу и нашел нужный кусок в третьей главе, где д'Артаньян рассказывает господину де Тревилю, что с ним произошло:
– Скажите мне… – начал он, сам возвращаясь к происшествию в Менте, – скажите, не было ли у этого дворянина легкого рубца на виске?
– Да, как бы ссадина от пули.
Легкий рубец на виске. Вот оно, подтверждение. Но Корсо почему-то запомнилось, что шрам был больше, и не на виске, а на щеке, совсем как у шофера в черном. Он задумался и вдруг расхохотался. Теперь картина была полной и даже обрела цвет: Дана Тернер в «Трех мушкетерах» выглядывает из окошка кареты, рядом – классический злодей – Рошфор: но у него не бледное лицо, как в романе Дюма, а смуглое, широкополая шляпа с пером и большой шрам – да, большой шрам, пересекающий щеку сверху вниз. Так что воспоминание оказалось не столько литературным, сколько кинематографическим, что разом и позабавило, и разозлило Корсо. Проклятый Голливуд!
Итак, если не раздумывать над тем, при чем тут, собственно, кино, все более или менее встает на свои места: есть общая тема, которая хотя и подспудно, но управляет загадочной и сумбурной мелодией. Не случайно Корсо почувствовал смутную тревогу сразу после визита к вдове Тайллефер, теперь эта тревога обретала конкретные очертания, вырисовывались какие-то лица, обстоятельства, персонажи – то ли живые, то ли выдуманные, и между ними существовали странные и непонятные ему связи. Дюма – и книга XVII века, дьявол – и «Три мушкетера», миледи – и костры инквизиции… Правда, во всем этом было больше абсурда, чем здравого смысла, больше литературы, чем реальности.
Корсо погасил свет и лег в постель. Но заснуть сразу не смог. Ему не давал покоя некий образ – он словно парил в темноте перед его открытыми глазами. Что-то далекое, из прочитанного в юности, из мира теней, и теперь, двадцать лет спустя, это возвратилось к нему, материализовалось в почти осязаемые формы. Шрам. Рошфор. Незнакомец из Мента. Агент его высокопреосвященства.
