Эдуард Веркин - Большая книга ужасов – 9 (сборник)
– Все. – Он начал сматывать леску.
Он сматывал леску и одновременно целился в коридор.
– Что все? – глупо спросила я.
– Шишел-мышел, – сказал Жук. – Плюнул-вышел. В безвоздушное пространство.
– Как это? – не понимала я.
– Так вот.
Жук продолжал сматывать леску.
– А что с Дэном? – спросила я.
Жук не ответил. Он бросил леску и вытряхнул из рюкзака Дэна бинт, сунул мне его. Я стала автоматически заматывать руку. Жук снова принялся за леску.
– Что с Дэном? – повторила я.
– Уходить отсюда надо, – только и сказал Жук. – Скорее.
– А Дэн? – Я мотала и мотала бинт.
– Все! – заорал неожиданно Жук. – Нету его больше! Смотри!
И он показал мне размочаленный конец лески. Размочаленный конец лески впечатлял. Я смотрела на леску и мотала, рука у меня получилась, как кокон, а я продолжала и продолжала наворачивать эти бинты. До тех пор, пока Жук не остановил меня, не отобрал бинт, не срезал половину и не сделал мне перевязку, как надо.
– Его нет, – повторил Жук. – Черт!
Жук уронил бинт.
– Что? – заорала я. – Что там?
– Теперь Дэн зовет, – ответил мне Жук. – Так же, как Володька.
– Идем! – Я рванулась было в коридор, но Жук схватил меня за шиворот.
– Стой, – спокойно сказал он. – Не спеши. Говорит, что провалился в яму.
Я снова рванулась вперед, но Жук снова остановил меня. Я хотела сделать ему подсечку, но он придавил меня к стене и держал, не отпускал. Уткнул свой локоть почти в горло, а в другой руке держал самострел.
– Погоди! – шипел он. – Погоди!
– Что? Что опять? – орала я.
– Послушай! Послушай! Володька замолчал – Дэн раскричался!
– Ну и что? – орала я.
– Ты что, не понимаешь? – тоже стал орать Жук. – Это не они! Давай проверим!
– Что проверим? – отбивалась я. – Что ты так любишь все проверять...
– Погоди! – Зрачки у Жука расползлись на все глаза, это от злобы. – Погоди! Погоди минуту, хорошо? А потом пойдешь. Ладно?
Я согласилась. Жук отпустил меня. Но он был напряжен, я это видела. Он готов был схватить меня каждую секунду.
– Не убегу, – сказала я.
Жук расслабился.
– Зовет, – говорил Жук. – Ребята, говорит, помогите! Сейчас я его... – Жук подмигивал мне. – Сейчас я его сделаю...
Он крикнул:
– Эй, ты! Слышишь меня? Слышишь? Как меня зовут? Эй, Дэн, как меня зовут?
– Жук, – сказала я. – Хватит дурака валять!
– Погоди, Валь... Я тебя спрашиваю, Дэн, как меня зовут? Мое настоящее имя? Жук – это прозвище.
Хитрый. Жук был хитрый. И совсем не такой глупый, как нам всегда казалось.
– Отвечай!
Жук прислушался к коридору.
– Это не Дэн, – сказал Жук. – Оно не знает, как меня зовут на самом деле.
– А как твое настоящее имя? – спросила я.
– Георгий, – улыбнулся Жук. – Жора. Дэн знал, как меня зовут. Настоящий Дэн.
Тогда я повернулась в сторону коридора и громко закричала:
– Заткнись, тварь! Заткнись!
– Тишина, – сказал Жук. – Оно замолчало.
Колыхавшийся воздух остановился. А потом оттуда, куда ушел Дэн, послышался смех. Хищный жадный смех. Смех я определяю, я вам уже говорила. Я бы не сказала, что человек может так смеяться. Похоже на то, как смеялся гиененок, если это только был гиененок. Видимо, Дэн все-таки врал. Насчет гиененка. Зачем только? Чтобы нас успокоить? А может, Жук прав? Может, он с самого начала хотел нас сюда затащить? Что там с ним случилось в зале под бассейном? Ну, когда он потерял сознание? Когда он увидел пятно. Когда заманил нас сюда. Значит, никому нельзя доверять. А Жук? Жука я не теряла из виду? Вроде нет. Он всегда был перед глазами. Бред. Бред. Бред.
Коридоры смеялись все громче. Смех тряс стены, лампы раскачивались от этого смеха, я не знаю, какое существо могло так смеяться. Над нашей головой лопнула лампочка, потом другая. Лампочки лопались, ослепительно вспыхивая и разлетаясь тысячами мелких колючих осколков.
Жук выставил перед собой самострел, и мы стали отступать, медленно, шаг за шагом. Рев раздавался еще какое-то время, потом начал стихать и скоро сошел на нет. Лампочки перестали биться.
Жук тащил меня за руку. Он сворачивал то влево, то вправо, то бежал прямо, пытаясь как можно сильнее запутать наши следы. Жук бежал и кричал, чтобы я не оборачивалась, не оборачивалась ни в коем случае, оборачиваться никогда нельзя...
Но я обернулась, да. И увидела, да.
Из-за угла по стене, медленно-медленно, выползло темное, похожее на синяк пятно».
Десятый вечер
– А тогда цыганка ему и сказала – завтра ночью к тебе придет смерть. А он ее спросил, что ему делать. А она ему и сказала – тут уже ничего не сделать, ты должен просто ждать. Мужик говорит: давай я тебе все деньги отдам, все отдам, а ты смерть куда-нибудь отведешь. Она ему отвечает, что, мол, как ни старайся, а даже за все деньги, что ни есть, ничего не сделаешь. Если только кто добровольно, без денег, за тебя согласится смерть встретить. Ну, мужик подумал и пошел искать, кто за него смерть согласится принять. Пошел сначала в больницу, к смертельным больным. К одному подходит, к другому подходит – никто не соглашается за него помирать. Говорят, что хоть и смертельно больные, а надежда всегда есть. А вдруг чудо? Мужик говорит: какое чудо, чудес не бывает. А они все равно не хотят. Тогда он пошел к старикам старым. А те ему – ни дня, говорят, не уступим, сами все до конца доживем, до крошки, до последней капельки. Мужик тогда расстроился, пошел в кабак, в ресторан то есть. Вина выпил и спрашивает у официанта, скажи, друг, кому больше всего жизнь не мила? Официант ему и порекомендовал одного самоубийцу. Отправился тогда мужик к самоубийце. Давай, говорит, тебе ведь уже все равно, а я еще пожить хочу. А самоубийца ему и отвечает: каждый умирает сам за себя, я за тебя умирать не собираюсь. Пришел мужик домой, ничего своим домашним не сказал, а сам лег спать. А уснуть не может, боится. Ну, как полночь наступила, он вообще затрясся. Ждет смерть. А никто не приходит. А он ждет и ждет. Ничего, тишина. А потом вдруг в час ночи слышит: в окно скребется будто кто-то, как коготками по стеклу – скры-скры. Он весь потом холодным покрылся даже. А потом в дверь звонить начали. Позвонят – и тишина на минуту. Позвонят – и тишина. И звонят, и звонят, как робот будто звонит или кто неживой. А мужик терпеливый попался, лежит и не встает. Около часа, наверное, звонили, а потом перестали. Мужик решил, что все, смерть ушла. Пошел на кухню, воды выпил, спать лег. А потом на следующее утро глядь в детскую, а сын его и помер. Смерть разозлилась, что он ее не впустил, и забрала кто под руку попался.
– Ну и что? – спросил Корзун.
– Ничего, – зевнул Малина. – Он пожил неделю, пожил другую, а потом взял и повесился.
