Анастасия Бароссо - Притяжение страха
При тусклом свете маленького бра над кроватью, она увидела на его запястье тонкие белые шрамы — они смотрелись как фенька из светлой кожи, обмотанная вокруг руки. Такие бывают, если человек, когда-то резал себе вены. А этот, похоже, делал это не единожды, судя по переплетениям и наложениям чуть выпуклых неровных линий. Тогда она заставила себя поднять взгляд чуть выше. И, уже не удивляясь, обнаружила на сгибе локтя красновато-синие крошечные следы уколов.
Вздохнув смиренно, и даже как-то облегченно, Юлия медленно опустила голову на его плечо. И закрыла, наконец, глаза.
Глава 9
ПРИГЛАШЕНИЕ
Блаженство крепко придавило спину к горячему, податливому телу пляжа.
Солнце властно вжимало в песок ослабевшие запястья, не позволяя двигаться. Волосы перебирал нежными пальцами бриз, а соленые брызги время от времени, шаля, щекотали поцелуями ступни и голени.
— Мело-он, мело-он! Коко-о!
Море и солнце — это спасение. Чудо. Жизнь. Какое счастье, что она все-таки добралась до пляжа. Если бы не они, эти ее вечные, любимые и, между прочим, самые верные друзья, она бы уже точно умерла от недосыпа и нескончаемой нервотрепки. А так — возрождалась… несмотря ни на что. Или — благодаря?
Во всяком случае московские события, которые, казалось, не пережить и не забыть, стали теперь чем-то вроде давно виденного страшного фильма. Такого талантливого, что на какое-то время — время сеанса, он стал самой жизнью. Но — лишь на время.
— Сеньорита, мелон?!
Темная рука, совсем черная, даже с каким-то лиловым отливом — и так близко, сейчас она коснется ее шеи! Юлия глухо вскрикнула, вздрогнув всем телом… и застыла с широко распахнутыми, несмотря на яркое солнце, глазами.
— О, черт…
Смешной негр — продавец фруктов, в красных бермудах и зеленой бейсболке склонился над ней, так белозубо улыбаясь на фоне синего неба, что она, не думая, купила у него за пять евро четвертинку дыни, завернутую в прозрачную пленку. Лишь в благодарность за то, что он не гоняется за ней по ночной арене корриды, натянув на лицо шелковый капюшон.
— Бон аппетит, сеньорита! — мелькнул он нежно-розовой глубиной приоткрывшегося в смехе рта и двинулся дальше по пляжу, катя перед собой тележку, нагруженную фруктами. — Мело-он, мело-он! Коко-о!!
Она села, невольно морщась от боли. На правом боку, чуть ниже печени, наливался синевой здоровенный синяк. Если бы не он и не эта боль, напоминающая о себе при любом движении, то все, что произошло вчера, сейчас, на этом уютном, маленьком, веселом пляже, тоже показалось бы ей невразумительным, тревожным сном. Впрочем, так и казалось… Юлия усиленно выдворяла из мыслей воспоминания о прошедших сутках. И ей это почти удалось.
Она не хотела вспоминать — и не вспоминала — о том, как проснулась с симптоматичным ощущением жажды. В одежде, на не разобранной кровати, в одиночестве чего и следовало ожидать, Когда он ушел, этот странный мальчик с кофейными глазами? Ночью? Или ближе к утру? Она с минуту разглядывала еле заметную вмятину на подушке рядом, испытывая облегчение, смешанное с сожалением. Что-то царапало живот. Между низким поясом джинсов и кожей — туда обычно засовывают купюры стриптизерам — у Юлии был втиснут клочок бумаги. Записка из трех испанских слов, написанных неровным, размашистым почерком. Что они означали — «Я тебя люблю», «Было очень здорово» или «Ты, полная дура»! Она не очень-то хотела знать… И тем более не стоило думать о том, как возвращалась «домой».
Она не желала больше оставаться в этом городе, слишком красивом, слишком мистическом, слишком опасном для нее. И так потянуло вдруг на маленький пляж, на свой уютный балкончик… что она, лишь купив бутылку воды, села в рейсовый автобус на заплеванном автовокзале. И продремала всю дорогу, в тряске думая о неведомой угрозе, которой избежала лишь по случайности. При воспоминании о ледяном пронизывающем ветре в груди поднялась волна страха. И, разумеется, на крутом извилистом спуске ее затошнило.
…Теплый душ, свежая одежда, завтрак в прибрежном кафе, состоящий из стакана апельсинового сока, двух чашек настоящего, вкусного кофе и огромного, хрустящего корочкой круассана, вернули силы и вкус к жизни. А теперь вот — вода.
Жесткая, лазурно-зеленая, остро пахнущая водорослями. Она смыла усталость с тела и мрак с души так же легко, как средство для мытья посуды смывает с бокалов жирные отпечатки. Остались только восторг и трепет перед Собором Святого Семейства. Короткий удар в сердце от взгляда дымчатых глаз. Да еще поцелуи Антонио, из-за полуденного жара, снова, раздражающе запылали на бедрах, животе и коленях.
А народу на пляже было не в пример больше, чем в первый день, — просто не протолкнешься! Гул разбушевавшегося нынче моря, гам разговоров, бегающие дети и желто-коричневые, как вяленые бананы старички, тщательно стряхивающие песок с влажных циновок. Через ее голову, уже пару раз, в опасной близости пролетал волейбольный мяч… Была суббота. Время, когда испанцы из Барселоны приезжают сюда семьями. А как же?! Для них этот курортный городок — просто дачное место. Как у нас Подмосковье.
В такой толпе, она не боялась встретиться глазами с взглядом серых глаз. Не боялась — и не надеялась. И вообще. Все это мистическое наваждение, было просто надуманной от скуки и нервов иллюзией… Зато вот погода была реальной.
Ветер усилился. Он взлохмачивал волосы девушкам, расшатывал паруса серфенгистам и периодически сносил чей-то желтый оборчатый зонтик, вырывая его из песка. Зато и солнце палило нещадно. На этот раз Юлия запаслась кремом от загара с номером десять на этикетке и теперь, через каждые полчаса, усердно втирала его в кожу. Но когда вечно горящая планета повисла в зените, она поняла, что не сможет долго здесь находиться. А если сможет, вечером снова будет кутаться в скользкое покрывало, дрожа от озноба.
Юлия полюбовалась еще немного на каталонскую семью, рассевшуюся в шезлонгах неподалеку. Их было человек девять, как минимум. И при этом всех возрастов — от темно-коричневой, смачно курящей сигариллу столетней бабушки до розового, кажется, только что родившегося младенца. Запыхавшийся от счастья и оказанного доверия, блестящий золотистым пухом на упругом шоколадном позвоночнике мальчик лет десяти доставал из пластикового пакета бесконечное мороженое. И, громко переговариваясь — причем, непонятно было, радуются они или спорят, или и то, и другое вместе, эти люди развернули свои порции и принялись лакомиться. Абсолютно все, кроме младенца, который припал под тентом к материнской груди. Молодая мать одной рукой держала крохотного ребенка, а другой — мороженое. Юлия искренне и сильно позавидовала тому, чего у нее, вероятно, никогда не будет… И стала собираться.
