Дэвид Лисс - Двенадцатое заклятие
Нет, Люси не будет настолько двуличной. Настало время заявить о себе. Она поднялась и взглянула на миссис Квинс, которая уже не обнимала ее, но по-прежнему стояла рядом. Люси повернулась к мистеру Олсону:
— Простите меня, но мое решение окончательно. Я уверена, что наш брак не принесет нам обоим ничего, кроме разочарования.
Повисла тишина, которую в конце концов прервала миссис Квинс:
— Похоже, девица полагает, что у нее есть выбор.
Дядя Лоуэлл кивнул и посмотрел на Люси:
— Ты напрасно думаешь, что можешь противиться нашему решению выдать тебя замуж.
Люси настолько ошеломили его слова, что она чуть не задохнулась.
— Я совершеннолетняя, — сказала она так тихо, что засомневалась, слышат ли они.
Они слышали.
— И что из этого? — спросил дядя. — У тебя что, есть деньги на жизнь? Есть средства, чтобы быть независимой?
Люси ничего не сказала. Ей нечего было сказать. Ей некуда было идти, у нее не было никого, кто мог бы ей помочь. Если только она не получит отцовское наследство.
— Свадьба состоится как намечено, — резюмировал дядя. — Ты можешь теперь идти.
Люси была в ярости и покинула гостиную с мрачным видом. Если бы она не выразила протест, ей оставалось бы только впасть в отчаянье. На пороге она хотела обернуться и бросить гневный взгляд на мистера Олсона, но подавила в себе это желание. Вдруг ей показалось, что она заметила что-то в углу. Оно скрывалось под лепным карнизом и блеснуло в свете пламени камина. Намек на тень, которая двигалась. Тень изогнулась, потом исчезла.
9
Верный своему слову, Байрон нанес Люси визит на следующее утро. В надежде увидеть его она надела свое лучшее дневное платье, белое с фиолетовыми цветами, прекрасно подчеркивавшее фигуру, с простым низким вырезом. Увидев его экипаж, миссис Квинс загородила путь, встав перед Люси и скрестив руки на груди:
— Ты никуда не пойдешь.
Неделю назад Люси отступила бы, но теперь все было иначе, и она не подчинилась. Она не понимала, как могла раньше подчиняться, и, поскольку это не принесло ей ничего хорошего, у нее был лишь один путь — двигаться вперед. Люси оттолкнула миссис Квинс и пошла дальше.
Пораженная экономка рванулась вслед за Люси и ухватила ее за запястье, впившись ногтями, отчего выступила кровь. Миссис Квинс больно схватила Люси за предплечье, пытаясь сбить ее с ног, сделать так, чтобы она споткнулась. Такое уже случалось, и Люси была к этому готова. Она внезапно остановилась, дернула миссис Квинс за руку и отпустила ее. Миссис Квинс упала навзничь, ударившись головой об пол, и осталась лежать без движения, с перекошенным от гнева лицом.
— Я считаю, — сказала Люси, — что мне необходимо выйти.
Когда, Люси подошла к дверям, миссис Квинс уже поднялась на ноги, но не приближалась.
— И что с тобой станет, когда окажешься одна, без денег и крыши над головой?
— Не знаю, — ответила Люси. — Разве может быть хуже, чем сейчас?
Она вышла на улицу, где ее ждал Байрон. И снова его внешность, сам факт его физического присутствия поразили ее. Она думала о нем всю ночь, вспоминала, как он красив, но сейчас, взглянув на него, была ошеломлена его красотой, будто увидела впервые. Он был одет так же, как накануне, но это не делало его менее привлекательным. Он протянул руку, чтобы она могла на нее опереться, и помог ей спуститься по ступеням.
— Боюсь, мне нужно уехать сегодня утром. Я хотел встретиться с вами, чтобы убедиться, что вы пережили заседание «Звездной палаты».[1]
— Вне всяких сомнений, — сказала Люси, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно.
Она почувствовала, что у нее по запястью течет кровь, но не стала проверять, чтобы Байрон не заметил. Ранка все равно скоро затянется. Вместо этого она сосредоточилась на своих ощущениях от прикосновения к его руке, теплой, сильной и уверенной.
— Мистер Олсон открыто заявил о своих намерениях. Мы должны пожениться через полтора месяца, — проговорила она.
Байрон резко повернулся к ней:
— Не делайте этого.
— А что мне остается? — спросила Люси, предоставляя Байрону возможность предложить другой выход. — У меня нет средств, чтобы выбирать. В качестве миссис Олсон я, по крайней мере, получу хоть толику независимости.
— Но не счастья.
Люси перестала опираться на его руки, почувствовав, как в ней закипает гнев.
— Это вы вольны делать, что вам вздумается, — сказала она. — Можете встречаться с кем хотите. Можете жениться на ком хотите или не жениться вовсе. У меня нет таких возможностей. И вообще, какое право вы имеете диктовать, что мне делать, а чего не делать?
— Это право справедливости, Люси, — сказал он, не обращая внимания на ее тон и впервые назвав ее по имени. — После знакомства с Олсоном я испытываю к нему только презрение. Мне кажется, нет ничего ужаснее, чем сковать себя узами брака с этим тупицей.
— Если вам известен другой путь, умоляю, скажите. Иначе придется просить вас не рассуждать о том, что вас не касается. — Люси говорила ровным, серьезным тоном без всякого намека на кокетство, но все же не оставалось сомнений, что она бросает ему вызов.
Они шли в это время по узкой пустынной улице, куда не попадало солнце, отчего улица выглядела мрачно. Неожиданно Байрон повернулся к Люси, взял за руку и притянул к себе. Она пошатнулась, он поддержал ее, обняв за плечи, потом за талию. Ощущение было таким приятным, что у нее закружилась голова и ей показалось, будто она летит по воздуху. Она чувствовала жар его тела, исходивший от него аромат мужчины, его свежее дыхание и тепло, которое нарастало где-то глубоко внутри ее, обдавая всю, с головы до ног, как огнем. А потом он ее поцеловал. Его губы слились с ее губами, руки скользнули вниз по бедрам, и она почувствовала аромат кофе и лакрицы, исходивший от него.
Люси не сразу поняла, что отвечает на поцелуй. Ее руки обвились вокруг его шеи, язык оказался у него во рту, жаждая познать всю его сладость. Люси чувствовала себя уверенно, будто то, что она делала, не было для нее новым и совершенно неожиданным. Она знала, что делает, и чувствовала себя живой и сильной. После Джонаса Моррисона она ни с кем не целовалась. Он говорил, что любит ее, а сам хотел погубить. Его поцелуи были осторожными, легкими, даже робкими. Поцелуй Байрона был жадным и настойчивым. Он источал необузданное желание, которое пронизывало все его тело и ее тоже.
Этот поцелуй был безрассудством, но Люси вовсе не потеряла разум. Нужно было прекратить его, прежде чем их увидят, прежде чем он потребует большего прямо здесь, на улице, потому что она не была уверена, что сможет ему отказать. Оборвать поцелуй было необходимо, но не сейчас. Пусть он продлится хотя бы мгновение, ведь Люси не знала, выдастся ли еще когда-нибудь возможность поцеловать его снова. Она хотела насладиться им, удержать это обжигающее ощущение навсегда, чтобы потом вспоминать.
