Ричард Кнаак - Король серых
Боль начинала стихать, но теперь Джеремия почувствовал во рту неприятный привкус пыли. Неудивительно при состоянии этой комнаты.
Ощущение было такое, будто у него во рту уже несколько недель не было ни капли воды.
— Здесь найдется немного воды? Я бы даже выпил еще чуть-чуть того виски.
Небесное создание пошевелилось, но не стало выполнять его просьбу. Кажется, она растерялась.
Джеремия, который и сам пребывал в плачевном состоянии, добавил:
— Бутылка была за стойкой. — Он хотел показать рукой, но в темноте не смог угадать правильного направления. — Там где-то…
Каллистра наконец повернулась, сделала шаг вправо, и ее поглотила черная кромешная пустота. Поглотила так быстро, что в памяти Джеремии снова ожили зловещие картины булькающего и переливающегося через край кофе. Тодтманн невольно съежился. Вслед за кофе потянулись другие нежелательные воспоминания — прежде всего о том, из-за чего он свалился без чувств.
Окружавшая Джеремию темнота внезапно перестала действовать на него успокаивающе. Теням — или, как называл их Арос, Серым — может быть, вовсе не требовались для существования сумерки. Разве не было их на Юнион-стейшн и в офисе? И сейчас они могли следить за ним…
Он вздрогнул, когда что-то возникло из тьмы, но это была Каллистра. Не обращая внимания на его испуг, она пристально разглядывала высокий бокал у себя в левой руке. В другой, слегка заведенной назад, была бутылка. Джеремия только теперь заметил, что одета она не так, как до того момента, когда он потерял сознание. Теперь ее гардероб был более современным — строгий черно-белый деловой костюм, но такого покроя, что лишь подчеркивал ее удивительную женственность. Беспокоило только одно: он был уверен, что на поиски бутылки она отправилась в своем старом облачении. Но в этом месте точность восприятия была понятием относительным.
И тут Джеремии Тодтманну стало очевидным то, в чем он до сих пор отказывался признаться самому себе.
«Она действительно одна из Серых…»
Когда он принимал из ее рук бокал, его рука дрожала. Каллистра улыбалась, но взгляд ее был потуплен. Догадалась ли она, о чем он думает? Чувствуя себя виноватым, он, не глядя, проглотил содержимое бокала…
…и тут же принялся отплевываться, набрав полный рот пыли. На ум пришла вполне в духе Серых мысль о знаменитой пустыне Сахаре, но он подавил ее, не дав слететь с его языка.
Каллистра попятилась. Бутылка выскользнула из ее рук и разлетелась осколками по полу. Вместо лужи от давно пересохшего сосуда взлетело лишь облачко пыли.
«Оно покажется вам немного суховатым…»
— Почему это?..
— Каллистра! — От ровного голоса Ароса Агвиланы почему-то затихли все остальные звуки. Удрученная Каллистра отступила в пустоту. Когда ее не стало, из той же пустоты соткалась долговязая фигура Ароса. Он поклонился Джеремии, затем сокрушенно покачал головой:
— Вы должны простить ее. Ее сердце в… в том месте, где ему положено быть. Воображаю ужас тех терзаний, которые она на себя навлекла.
— Но зачем?.. — Тодтманн закашлялся. — Зачем ей было давать мне вместо виски этот стакан с пылью?
— Ей не хватило способности постигать суть вещей. Она лишь повторяет то, что делалось раньше, что среди нас совсем не редкое явление.
— Я не понимаю.
Арос жестом предложил ему встать.
— Чтобы понять Каллистру, вы должны понять Серых. Идемте со мной.
Джеремия подошел к сухопарой фигуре. Арос протянул ему одну из своих магических сигарет. Джеремия отказался. Ароса это, кажется, не огорчило.
— Позвольте мне показать вам кое-что. — Арос затянулся и выдохнул струю дыма прямо в лицо своего монарха. Будущий король тут же закашлялся и зачихал. Арос мимолетно улыбнулся и снова вынул изо рта горящую сигарету. — Возьмите это.
Джеремия протянул руку и взял сигарету… вернее, попытался взять. Как он ни старался, коснуться ее он не мог. Даже когда кончики его пальцев должны были собраться на горящем конце, Джеремия не чувствовал жара. Ничего.
Сигарета была более иллюзорной, чем поднимавшийся от нее дым.
— Как вы это делаете?
— Иллюзия.
— Так вы иллюзионист? — В душе у Джеремии шевельнулась надежда. — Все это только иллюзия?
Арос улыбнулся, на этот раз в его улыбке был оттенок горечи.
— В каком-то смысле все это иллюзия, включая меня.
— Вас? — Рука Джеремии, почти помимо его воли, потянулась вперед, к демонической фигуре Ароса. Пальцы коснулись материала, из которого был сшит сюртук Агвиланы, ощутили под ним упругую плоть. Вполне солидная иллюзия. — Вы вполне настоящий.
— Благодарю вас. — Арос был искренне польщен комплиментом. Он выронил сигарету, которая мгновенно растаяла в воздухе, и взял Джеремию под руку. — Я полагаю, пора начать экскурсию. Время мне перейти от слов к делу и слегка объяснить вам, как устроен мир Серых… и заодно то, почему избрали вас.
Джеремия попытался высвободить руку.
— Я хочу вернуться на работу… если только еще не слишком поздно. А если поздно, просто верните меня на Юнион-стейшн.
— Позднее, чем вы полагаете. Вчерашний день не догонишь. — Меловое лицо Ароса исказилось гримасой досады от собственной банальности.
— Вчерашний день не… Вы хотите сказать, что я пролежал без сознания целые сутки?
— По вашему счету времени, — сказал Арос и более миролюбивым тоном добавил: — Решительно лучше будет, Ваше Величество, если вы позволите мне показать вам ваше королевство.
— Я… не… желаю… его… видеть!
Джеремия снова попытался высвободить свою руку, но хватке Ароса, несмотря на его худобу, могла бы позавидовать даже Каллистра.
— Я настаиваю. — Арос Агвилана щелкнул пальцами.
Перед ними соткалось кресло. Не какое-нибудь обыкновенное кресло, а высокий и тщательно украшенный трон вроде того, на котором, в представлении Джеремии, сидела королева Англии. Даже стоя, Джеремия не доставал до его спинки. Повсюду кроме тех деталей, которые скрывала мягкая обивка, была резьба, выгравированные драконы, рыцари, какие-то фантастические создания, которых Джеремия смутно припоминал по детским книжкам. Он не мог бы сказать точно, сделано ли кресло из твердого дерева или вырезано из камня, поскольку оно было окружено неким зыбким сиянием, аурой, на которую невозможно было долго смотреть пристально.
Из-за спинки трона выступила Каллистра. На лице ее теперь не было и следа былого смущения. Она была такая же, какой явилась ему в самый первый раз, разве что теперь показалась ему более живой. Джеремия, забыв о троне, не мог оторвать от нее глаз.
