Джон Харвуд - Призрак автора
— Да, — ответил Фредерик. — Я ужасно виноват…
Сдерживать слезы уже не было сил; не видя ничего перед собой, она вышла из комнаты, оставив его наедине с его терзаниями.
Шли месяцы, и Джулия чувствовала, что пропасть между ней и ее прошлой жизнью становится непреодолимой. Потребность говорить о своем горе оставалась столь же острой, но рядом не было никого, кому она могла бы доверить свою тайну, даже близкая подруга Мэриан не годилась на роль поверенной. Возможно, в ней говорила гордость; да и как, в самом деле, признаться в том, что ее отверг любовник и из-за этого жизнь пошла прахом. Многие женщины из числа ее знакомых отнеслись бы к подобной ситуации точно так же, как к очередному проигрышу в крокет. Джулия и сама не ожидала, что ее переживания выльются в такое отчаяние; временами у нее возникало ощущение, будто она бродит по руинам некогда процветавшего города. Между тем никто из ее окружения, казалось, не замечал в ней перемен. Она и сама, глядя на себя в зеркало, удивлялась тому, что видит перед собой все то же лицо, которое Фредерик когда-то называл красивым, правда, чуть бледнее и тоньше обычного.
А сон, в котором она летала, все не возвращался; вместо этого ее вот уже несколько раз посещали кошмары, в которых она видела себя на вершине осыпавшейся каменной стены древнего монастыря. Вокруг все было усеяно обломками, давно поросшими травой. Поначалу площадка, на которой она стояла, казалась ей широкой, но по мере того, как она осторожно спускалась вниз, стена становилась все уже, камень крошился под руками, и, когда она подползала к самому краю разрушенной арки, ее охватывал дикий ужас при мысли о том, что она вот-вот рухнет прямо на уродливые фрагменты каменной кладки.
Если бы она знала, что найдется верный слушатель, которому можно довериться, она бы не стала искать спасения в читальном зале музея и не придумала бы себе тот загадочный лабиринт, в котором скрывается та самая книга: собственно, она даже не знала, какая именно, но точно не из области философии или теологии, поскольку Джулия и прежде не принимала абстрактного мышления, а уж в нынешнем-то состоянии философские рассуждения были бы ей понятны так же, как санскрит. Нет, она хотела услышать голос, который просто и ясно объяснит ей, как жить, поможет выбраться из безумия, в которое она шагнула; ведь наверняка кто-то уже проходил этот путь и нашел мудрость, которой ей сейчас так не хватало.
Но себе-то она могла признаться в том, что ее влекла в читальный зал и надежда встретить Фредерика. Впрочем, до сих пор мечте не суждено было сбыться. Недавно, листая каталог, она подслушала разговор двух мужчин, явно из числа знакомых Фредерика; один из них сетовал, что Лиддел стал настоящим отшельником, на что другой ответил, что бедный старина Фредди, должно быть, засел за грандиозный труд. На этом они посмеялись, но Джулии их смех не понравился, и она так разволновалась, что, вернувшись за свой стол, долго сидела, уставившись невидящим взглядом в раскрытый перед ней том.
Беда была в том, что она до сих пор любила его, хотя и сопротивлялась этому чувству. Она пыталась заставить себя ненавидеть его, но тщетно; в ней даже не просыпалась ненависть к Лидии. И в самом деле, разве могла она винить женщину, которой давно не было в живых? Не так давно она с удивлением обнаружила, что в ее окружении много людей, предпочитающих общаться с мертвыми, а не с живыми. Так, ее муж с возрастом все чаще предавался восторженным воспоминаниям о своих предках; а еще была тетушка Элен, увлеченная спиритическими сеансами, во время которых она постоянно получала весточки от своего обожаемого жениха Лайонела, скончавшегося от лихорадки в Крыму полвека тому назад. Джулия несколько раз составила ей компанию и была поражена размахом мошенничества, а мысль о тех несчастных, что гоняются за фантомами, повергла ее в уныние. И вот теперь среди них был Фредерик, помешанный на памяти о Лидии; да и Джулия была не в лучшем состоянии. Ей часто приходила в голову эгоистичная мысль о том, что лучше бы они упали с балкона в тот день; она бы умерла в одно мгновение и избавила бы себя от мучительного существования в этом мире, где живые бродят, словно призраки, среди скорбящих по усопшим.
Вот таким мрачным мыслям предавалась она хмурым февральским днем, когда туман, зависший под куполом читального зала, казался гуще обычного. Джулия уже собиралась уходить, когда ей доставили книгу, оказавшуюся вовсе не сборником стихов Клара, который она заказывала, а томиком малого формата в строгом черном переплете, на котором не было ни названия, ни имени автора. Озадаченная, она открыла первую страницу, но увидела лишь заголовок «Глава первая»; между тем никаких признаков отсутствующих страниц не наблюдалось. Это был роман; и, что самое удивительное, действие его разворачивалось в квартале Блумсбери и начиналось с яростной ругани кебменов на улице Грейт-Рассел. На одном из мужчин был грязный красный шарф, на другом — белый. По мере того как страсти накалялись, кебмены оставили свои экипажи и принялись сначала толкать друг друга на мостовой, а потом пустили в ход и кулаки, пока драчунам не пришлось посторониться, чтобы пропустить «дородную женщину, одетую во все черное и несшую в руках нечто, по форме напоминающее детский гробик, неумело завернутое в коричневую бумагу и перетянутое веревкой…» Но когда Джулия собралась перевернуть страницу, оказалось, что листы в книге не разрезаны. Заинтригованная сюжетом, Джулия поискала глазами служителя. И тотчас перед ней возник неприметный человечек, приближения которого она даже не заметила; он, очевидно, проникся ее проблемой и, пробормотав: «Позвольте, мадам», выхватил у нее книгу и скрылся за боковой дверью.
Джулия подождала несколько минут, но служитель так и не вернулся, и вспыхнувший было в ней огонек любопытства постепенно угас. Она вновь оказалась во власти меланхолии; собрав свои вещи, она покинула читальный зал. Небо было низким, темным и грозило дождем или даже снегом, так что она быстро пересекла внутренний двор и попросила констебля, дежурившего у ворот, вызвать для нее кеб. Ожидая на тротуаре улицы Грейт-Рассел, она заметила приближение сразу двух экипажей, которые сворачивали с улицы Монтаг. Раздался свисток констебля; и следовавший сзади кеб вырвался вперед, пытаясь обогнать первый, так что кареты едва не столкнулись, и уже в следующий момент извозчики схватились в жестокой перепалке. Один из них соскочил с козел, второй последовал его примеру, и Джулии показалось, что она заметила болтавшийся у него на шее красный шарф; но лишь когда из дверей соседнего дома выплыла необъятных размеров женщина в черном балахоне, с большим свертком странной формы в руках, своим появлением заставившая извозчиков расступиться, чудовищный смысл происходящего стал доходить до сознания Джулии. В тот же миг она услышала, что к ней обращается констебль, и, обернувшись, увидела третий кеб, который подъехал со стороны Музейной улицы.
