Фред Стюарт - Вальс Мефисто
Она исчезла, и Пола медленно прошлась по помещению, держась неподалеку от витрины, сквозь которую открывался прекрасный вид на особняк напротив.
Через двадцать минут перед особняком остановился «роллс-ройс» Дункана Эли. За рулем в шоферской униформе сидел Беннет.
Вскоре открылась парадная дверь, и из дома вышла Роксанна де Ланкрэ. На ней была темная норковая шуба, а в руке – сумка из крокодиловой кожи. Она сошла вниз, к машине. Беннет распахнул заднюю дверцу, и она влезла внутрь. Затем он сел за руль, и машина тронулась.
– Вы что-нибудь выбрали? – спросила Полу хозяйка.
– Нет… Спасибо. До свидания.
– До свидания.
Покинув магазин, Пола перешла через улицу. Глаза ее наполнились слезами – это были слезы гнева, боли и разочарования. Она пыталась сдержать их. Теперь она поняла, почему Майлз не позволил ей заглянуть в холодильник. Ведь тот не был пуст, а скорее всего, полон. Настолько, насколько это бывает, когда владелец находится дома, а вовсе не на Ямайке.
Она поднялась по ступеням особняка. И снова услышала, как в доме играет Дункан Эли, на этот раз фугу из «Хорошо темперированного клавира» – живую, ясную и сухую, словно качественный мартини.
Она позвонила. Музыка прекратилась. Через минуту Майлз открыл дверь.
Его удивление казалось искренним.
– Поли!
Она вошла. Он закрыл дверь и посмотрел на нее.
– Что случилось?
Она поднялась в гостиную. Он прошел следом, закрывая за ними двойные двери.
– Ты чем-то озабочена?
Оглядев большую комнату, она повернулась к нему.
– Майлз, почему ты лгал мне?
– Лгал?
– Пожалуйста, не притворяйся невинным мальчиком. Ты обо всем уговорился с Роксанной, не так ли? Весь этот трюк с переделкой кухни, чтобы найти повод уйти из дома, ее появление в «Гранадос», чтобы передать тебе ключи от особняка…
– О чем это ты?
– Майлз, я не дура? Роксанна не на Ямайке. Она вообще там не появлялась и не собиралась этого делать. Она все время была здесь! Здесь, с тобой, в то время, как бедная глупая Поли сидит дома…
– Роксанна находится в Раунд Хилле!
– Майлз, я только что видела, как она покинула дом. Поэтому перестань!
Он подошел к встроенному бару и налил себе виски. Потом спокойно заговорил:
– Ну хорошо, она здесь была. И мы договаривались об этом. Но я не спал с нею, что бы ты не думала.
– Именно об этом я и думала.
– И была не права.
На миг она едва не поверила. Ей хотелось довериться ему.
– Так что же происходит? Ты совершенно не работаешь над романом. Я проверяла: последняя запись была сделана шесть недель назад…
– Хочешь шерри?
– Нет. Тебе не следует пить среди белого дня, особенно виски. Или это входит в программу ежедневных оргий? Он облокотился о рояль.
– Единственная действующая оргия – это оргия музыкальных занятий.
– Занятий? О, брось. Может, я и глупа, но не слабоумна!
– Это правда. Я упражняюсь. Гаммы. Этюды Черни.
Бах. Шопен. Шесть часов, ежедневно.
– Но зачем?
– Поли, у меня дебют в Карнеги-холле через полтора месяца. Его организовал для меня Розен. Он стал моим менеджером.
Она села.
– Дебют?
– Да. Дебют нового Майлза Кларксона. Он пересек комнату и присел перед ней на корточки, взяв ее за руку.
– Поли, ты знаешь, что рояль – моя первая любовь. И был ею всегда. Что ж, я бросил ее, после того как с позором провалился. Но Дункан дал мне новую надежду – нет, черт побери, больше того! Он дал деньги. Помнишь, о чем сказано в завещании? Он надеялся, что я использую пятьдесят тысяч для музыкальной карьеры. Полагаю, я обязан попытаться – ради него. Роксанна и Филип считают так же. Я сказал им, что не хочу, чтобы ты узнала об этом раньше времени. Вот почему мы и задумали весь этот план, позволяющий мне уйти из дома и заниматься втайне от тебя. Что ж, ты все узнала. Но это не имеет значения, Поли, потому что теперь я уверен в себе. Я полностью оправдал надежды Дункана! Думаю, что выступлю в Карнеги прекрасно – с таким менеджером, как Филип, и с Роксанной, с ее полезными связями. Я сделаю большую карьеру и смогу быть вторым Дунканом Эли. И жить той же волнующей жизнью, что и он, – вместе с тобой. Я изучал его записи, штудировал партитуры, короче, проник в его стиль, Поли, и добился успеха…
Он поднялся и посмотрел на нее сверху вниз. Лицо его не выражало ни мольбы, ни вызова. Но в нем были огромная воля и решительность.
– Это Большая Тайна. Теперь ты ее знаешь и, надеюсь, будешь моей союзницей. Не думай бороться со мной, Поли. Я намерен попытаться. Упаду лицом в грязь – пусть так. Но никто не удержит меня от попытки…
Она помолчала, чувствуя облегчение от того, что он рассказал обо всем честно – и рассказ выглядел правдивым, и от того, что не спит с Роксанной – ведь он утверждает это. Но все же она не могла поверить, что Майлз всерьез думает начать концертную карьеру в тридцать два года.
– А что случится, если ты упадешь лицом в грязь? – спокойно спросила она.
– Тогда можно будет вернуться к роману, да и что тут терять? Лишь два-три месяца времени и расходы на дебют. Но я не упаду. Вот послушай.
Он уселся за «Стенвэй». Она видела, как он всматривается в клавиатуру, совсем в духе Дункана Эли. Затем атакует ее. Это была третья часть ля-мажорной сонаты Шуберта, той самой, которую исполнял в тот давнишний вечер Дункан. С первых же тактов ясно чувствовалось, что Майлз уже не был сырым новичком. Он играл великолепным звуком, с безупречной техникой; параллельные пассажи поражали ослепительной скоростью, элегантная побочная тема бурлила очарованием и утонченностью, а музыкальная концепция была блестящей. Пола, оглушенная этим великолепием, на миг закрыла глаза. То, что она слышала было копией игры Дункана Эли.
Это продолжалось полтора часа.
Он исполнил две прелюдии и фугу Баха. Затем – сонату для рожка Моцарта, скерцо № 1 Шопена, вторую рапсодию Брамса и токкату Хачатуряна. Он закончил исключительно сложным этюдом Паганини-Листа «Ла Кампанелла».
Затем поднялся, потирая ладони.
– Итак, что ты на это скажешь?
Она была испугана. Ей не хотелось, чтобы он это заметил, и высказала свое одобрение: если хочет, пусть дебютирует – она не возражает. И посодействует ему всем, чем может…
Казалось, он почувствовал облегчение и заметил, что в этом случае он не видит препятствий тому, чтобы продолжать занятия дома, как только отремонтируют кухню. Она согласилась, поцеловала его и покинула особняк.
Выйдя на улицу, Пола глубоко вдохнула свежий воздух.
«Это невозможно, – думала она, направляясь в Пятой авеню. – Никто не способен настолько продвинуться за несколько недель. Никто. Особенно Майлз. Он не занимался по-настоящему уже несколько лет и даже в те годы не был так хорош. Это невозможно. Я этому не верю».