Дарья Беляева - Крысиный волк
Вот если бы Амти умирала, в чем она была почти уверена, кстати, от нее остались бы ворох рисунков, бездарное самокопание, подростковая лесбийская любовь и один случайный секс с главой Государства.
— Вы очень хорошая, — сказала Амти неожиданно.
— Амти, — засмеялась госпожа Тамия. — Нет нужды ни с кем прощаться. Вряд ли ты все-таки умираешь.
Она взяла гренку и обмакнула ее в джем, откусила и тут же утерла рот платком, на котором остались пятна коралловой помады. Госпожа Тамия никогда не появлялась ненакрашенной.
— Но, конечно, тебя стоит показать врачу. Я не знаю, кому можно было бы это доверить…
— Адрамаут — врач.
— О, мне казалось, он говорил, что занимался чем-то странным, — пожала плечами госпожа Тамия.
— Трансплантологией.
— Да. Это что-то странное. Хорошо, конечно, что медицина не стоит на месте, но я имею в виду настоящего врача, — слово «настоящий» госпожа Тамия выделила отдельно, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, как она относится ко всей этой новейшей медицине.
Эли методично ломала гренку и отправляла куски в рот, облизывая масло с пальцев. Амти без аппетита ковыряла яичницу. Она сумела заставить себя съесть только желток, и теперь глазунья слепо таращилась на нее пустой глазницей белка.
— Ты почти не ешь, — сказала госпожа Тамия. — Не удивительно, что ты такая слабая!
— Я не хочу.
— А надо. Такая юная девушка как ты должна хорошо питаться, а то волосы будут выпадать и ногти ломаться.
Эли взяла тарелку у Амти, вырвала у нее вилку и принялась подавать пример того, как должна питаться молодая девушка.
— Я выпью молока, — сказала Амти. Все остальное вызывало смутную тошноту. Госпожа Тамия смотрела на нее с искренним беспокойством. Амти стало приятно от того, что эта чужая, в сущности, женщина чувствует волнение за нее. Она выпила целый стакан молока, чтобы госпожа Тамия не переживала.
— Ах, девочки, не хотелось бы вас оставлять, однако мне еще нужно съездить в город.
Амти смотрела, как госпожа Тамия перебирает жемчужную нить на шее и гадала, какой она была в молодости. Наверное, красавицей. Глаза у нее все еще были красивого, яркого цвета — очень морского.
— Спасибо вам большое за завтрак, — вежливо сказала Амти.
— А тебе я советую погулять по парку. Подышишь свежим воздухом, кроме того посмотри на мои акации.
— Но сейчас зима.
— Представь, какие они летом! — прощебетала госпожа Тамия, закрывая за собой дверь. Амти помолчала, рассматривая свой стакан. Теперь за все сказанное было неловко.
— Хочешь в парк? — спросила она у Эли.
— Хочу, — ответила Эли. — Но надо докрасить ногти.
Эли подалась к ней и поцеловала ее в щеку.
— Все что ты сказала, я очень ценю. Серьезно.
Не успела Эли вернуться к своему сложному и требующему большой сосредоточенности делу, как дверь распахнулась настежь, будто ее открыли с ноги. Впрочем, вероятнее всего, ее и открыли с ноги, потому что на пороге стоял Мелькарт.
— Так, — начал он, потом понизил голос и с почти пугающей в своей серьезности интонацией произнес. — Старушка — ушла?
— Собирается, — сказала Эли, не отвлекаясь, будто шум ее не волновал.
— Отлично, — хмыкнул Мелькарт, достал сигареты и с видимым удовольствием закурил. — Просто отлично. Тогда у вас есть пятнадцать минут, чтобы собраться, малолетний балласт. Адрамаут во Дворе у Мескете, а мне надоело заниматься анализом и опросами. Анализы и опросы пусть докторишки проводят, а мы займемся…
Он прислушался, будто боялся, что его застанут с сигаретой, удовлетворенно кивнул и продолжил:
— А мы займемся полевой работой. Едем ловить похитителя на живца.
— На живца? — спросила Эли.
— На вас.
— На меня? — спросила Амти.
— И на тебя тоже.
Амти продемонстрировала Мелькарту градусник, и сама почувствовала, будто предъявляет Псу Мира справку о том, что она — не Инкарни, такое самодовольное у Мелькарта стало выражение лица.
— Я болею.
— Этого мы точно знать не можем.
— Но мне плохо!
Мелькарт придирчиво осмотрел ее и, видимо, не найдя открытых переломов, которые он полагал границей потери работоспособности, сказал:
— Не видно, что ты болеешь, так что собирайся. Болеет она, не болеет. Трусить ты любишь и дома лежать, вот что. Может ты вообще залетела, а?
Амти помотала головой, густо покраснев.
— А, точно, это же ты, — хмыкнул он. — Тогда нет. Но в любом случае пройтись и подышать свежим воздухом тебе правда не помешает. Как старушка и говорила.
— Во-первых, она говорила про парк, — сказала Эли. — А во-вторых ты подслушивал.
Мелькарт совершенно по-собачьи оскалился, а потом сказал:
— Такая работа.
А потом неожиданно хлопнул в ладоши, так что обе они подскочили.
— Все, собираемся спасать ваши маленькие шкурки!
Мелькарт захлопнул дверь так, что Амти и Эли снова вздрогнули.
— Отстой, — сказала Эли, выразив всеобщее мнение. Пока Амти собиралась, она старательно представляла, как упадет в обморок и расшибет себе голову, умрет от открытой травмы черепа и, конечно, Мелькарт будет во всем виноват, исправится, найдет в себе силы и способность любить. Словом, признает свою вину.
Впрочем, оказалось, что не так уж Амти плохо, как она себе представляла. По крайней мере, вовсе ее не штормило и падать она не собиралась. Может быть, подумала Амти, все это психосоматика. Она читала, что такое бывает. Впрочем, слова Мелькарта беспрестанно крутились у нее в голове. Амти вспомнила, что папа рассказывал о том, как ее мама первое время беременности падала в обмороки и страдала легкой температурой, так что сначала все, включая нее, считали, что она страдает от какой-то атипичной простуды.
Когда Амти и Эли спустились в холл, они увидели Яуди. Она потеряно рассматривала картины госпожи Тамии. Кувшинки в прозрачном пруду, у берегов которого сидела грустная пара, одинокий, увядающий сад, кладбище с надгробиями, на которых устроились одинаковые белые птички, запрокинувшие золотые клювики. Картины были нарисованы талантливой рукой человека, никогда не знавшего радости. Госпожа Тамия говорила, что рисовала их сама, в молодости. Амти не верила, что эта смешливая старушка способна была передать грусть и тоску в величайшей красоте природы.
Когда они спускались, Яуди сказала:
— Довольно депрессивно, правда?
— Точняк, — кивнула Эли.
— Как то, что я потеряла работу, — сказала Яуди.
— В магазине бытовой техники? — спросила Амти.
— Да, — сказала Яуди, а после паузы добавила. — И хорошо.
Поддельные документы для нее уже были готовы, но Яуди не спешила уходить. Более того, она помогала Адрамауту и Неселиму в расследовании настолько участливо, что Мелькарт предсказывал ее членство в клубе борцов с системой. Вместо бесполезного Шайху.
