Дин Картер - Рука дьявола
Тех людей, что гнили в подвале, наверное, ищут. Эта мысль напомнила мне о Джине и ее звонке. Я надеялся, что она все-таки услышала мой крик о помощи. А если нет? Когда она догадается, что со мной случилось неладное? Мама с папой уехали к родственникам в Америку, так что от них ждать помощи не приходится. Сестра Кэрол живет в Уэльсе и редко бывает дома. Друзья уже привыкли к тому, что я подолгу пропадаю неизвестно где. Вся надежда была на Джину и коллег из журнала.
Интересно, как Матер выбирал жертв? Он показался мне человеком рассудительным и последовательным. Да и времени, чтобы спланировать все в мельчайших подробностях, у него было в достатке. Вероятно, Матер заманивал журналистов Гангской Красной, а когда они оказывались отрезанными от цивилизации, делал свое дело.
Но почему комар? Наверняка он даже не показывал его своим гостям. Тогда зачем потрудился предъявить это удивительное насекомое мне? Загадка. Как бы там ни было, Матер что-то замыслил. Может, эксперимент с участием Гангской Красной? Сам я не видел здесь связи, но чувствовал, что она есть.
Я решил бежать с острова, предварительно обезопасив себя от Матера. И в то же время я сгорал от любопытства, мне хотелось раскрыть тайну этого человека. Раскрыть полностью, не оставив ни одного белого пятнышка. Думаю, это стремление присуще каждому журналисту. Я готов был сунуть голову в пасть льва, но во что бы то ни стало докопаться до истины. И для этого мне нужен был диктофон, который я по глупости оставил в гостиной. Слова Матера, записанные на пленку, общая могила в подвале исследовательского центра — вот они, необходимые улики.
Тут меня снова охватил страх. Я побоялся испытывать судьбу. Лучше вернусь в Трист, позвоню в полицию и все им расскажу. Они схватят Матера, а у меня по-прежнему будет возможность написать отличную статью. В конце концов кто сделает это лучше меня?
Я встал и отряхнулся. На брюках были влажные пятна, оставшиеся после того, как я побывал в одной яме с дюжиной трупов. От одного вида этих пятен меня чуть не стошнило. Часы показывали десять тридцать. Матер, наверное, уже ищет меня, так что надо поторапливаться. Эллинг был неподалеку, и я мог прокрасться к нему незаметно.
Пока я бежал по тропинке, меня не покидали мысли о Матере. Когда я приехал на остров, он был так любезен. Его речи, его кругозор вызвали во мне интерес, и, без сомненья, заинтересовали бы любого другого. И все же одиночество влияет на разум человека, склеп в подвале — живое тому доказательство. Но почему я не догадался, что Матер безумец? Если он действительно спятил, то мне давно следовало это понять, а теперь, вероятно, слишком поздно.
Да и этот таинственный комар… Правда ли, что она смертельно опасна? Или Гангская Красная — невинная шутка природы, а может, и вовсе фокус, хорошо продуманный обман зрения? Я снова подивился странной затее Матера. Зачем ему понадобилась такая необычная приманка?
Перемахнув через ворота, я еще раз внимательно огляделся по сторонам. Этот безумец мог следить за мной, мог догадаться, куда я иду.
Вскоре я оказался на вершине холма, у подножия которого был пляж с эллингом. Я бросился к нему, поднимая тучи песка в воздух, и в панике рванул на себя дверь.
— Мистер Ривз.
Я окаменел, не в силах повернуться к Матеру и тупо уставившись в дверь эллинга.
— Что вы такое делаете? Если вам быстрее надо домой, могли бы спросить меня. Я, кстати, за вами пришел.
— Простите… э-э… Не понимаю, что на меня нашло…
Я оторвал руки от двери и, натянуто улыбаясь, с трудом повернулся к Матеру.
— Ничего страшного. Вы, наверное, нервничаете вдали от дома. — Он поглядел на небо. — Что-то прохладно становится, похоже, днем опять будет дождь. Как насчет чашки ароматного чая перед отъездом?
— О… да… — Я хотел сказать, что никакого чая мне не надо, и что я уезжаю немедленно, но слова будто застряли в горле. Я был в ужасе.
Мы поднялись на холм и вышли к опушке. Значит, побег не удался. Я не знал, догадывается ли Матер о моем открытии, но надо было готовиться к худшему. Влажные пятна на брюках уже говорили о многом. И все-таки, может, мне еще представится случай сбежать.
Когда мы подошли к бунгало, входная дверь была открыта. Изнутри доносилась музыка, хотя прежде я не заметил какого-либо музыкального оборудования в доме. Я старался скрыть свою тревогу. Матер проводил меня в гостиную, где любезно предложил устраиваться поудобнее. К моему удивлению, на столе рядом с камином оказался граммофон. Я никогда не видел настоящего граммофона, а уж тем более никогда не слышал. Поэтому неудивительно, что его вид произвел на меня впечатление. Большая труба светло-зеленого цвета походила на цветок, спереди коричневого корпуса была стеклянная панель, под которой работали механизмы. Я посмотрел на пластинку. Надпись гласила: «La Main du Diable в исполнении оркестра „Столпотворение“».
Название было на французском. Музыка играла необычная: никакого намека на мелодию или ритм, истинная какофония — словно передо мной разыгралась битва музыкальных инструментов. Пластинка была потертая, старая, и в солнечном свете там и тут виднелись многочисленные отпечатки пальцев — проигрывали ее часто.
Матер извинился и вышел из комнаты. Я подумал, что если он слушает музыку, стало быть, все спокойно, он ни о чем не догадался. Правда, так могла проявиться очередная особенность его извращенного характера.
Незаметно выйдя в коридор, я прислушался, однако ничего не услышал. Стоять на месте было выше моих сил, и я двинулся дальше по коридору. Дверь в спальню Матера была приоткрыта.
Осторожно, стараясь не шуметь, он отодвигал панель, за которой прятался вольер с Гангской Красной. Вдруг Матер обернулся и, увидев меня в дверях, подскочил от неожиданности. Потом картинно приложил руку к груди и рассмеялся.
— Боже, вы меня напугали!
— Простите, я только…
— Ничего-ничего! — Он покосился на панель, затем подошел ко мне. — Ну, как насчет чая?
— Вообще-то, мне не хочется…
— Что ж, давайте хотя бы пройдем в гостиную. — Несмотря на то что я напугал Матера, он выглядел спокойным, будто все шло по его плану. Я же, напротив, тревожился все сильнее. Я не знал, чего ожидать от хозяина дома.
Вернувшись в гостиную, Матер выключил музыку.
— Интересная композиция, — заметил я, стараясь говорить спокойно.
— Шедевр. У «Столпотворения» не так много работ, но зато какие это работы! То, как их музыка влияет на человеческий мозг, воистину завораживает. — Он аккуратно взял пластинку и вложил в конверт, затем убрал ее в шкаф.
— Мистер Ривз, присаживайтесь.
