Сергей Дубянский - Кирилл и Ян (сборник)
Олеся включила старый черно-белый телевизор, доставшийся ей из-за лени отчима – чтоб не тащить тяжелый ящик на свалку, он подарил его падчерице (у них с матерью стоял такой же древний, но, как называла его Олеся, «условно цветной»). Смотреть она ничего не собиралась, а лишь хотела хоть как-то заглушить «бенефис» отчима; вновь вытряхнула содержимое сумки. Ничего нового там, естественно, не появилось, поэтому Олеся легла рядом, разглядывая вещи и пытаясь представить жизнь их бывшей хозяйки. Красивая получалась жизнь. …Ничего, – подумала Олеся, – родители ей еще купят – они, небось, богатенькие… – и на этом совесть успокоилась окончательно.
Обычно, прежде чем заснуть, Олеся вспоминала прошедший день и радовалась, что он закончился, но сегодня, неизвестно откуда взявшийся красноносый клоун весело жонглировал содержимым сумки прямо перед ее лицом; вещи взлетали друг за другом, опускались, не выпадая из общей цепочки, снова взлетали, и этот калейдоскоп действовал лучше, чем тупые верблюды, бесконечным караваном бредущие по пустыне…
* * *Дверь подъезда, где судя по паспорту, проживала Маша Зуева, оказалась не просто открыта, а даже предусмотрительно заклинена кирпичом; правда, сделано это было не для гостей – три парня в комбинезонах выгружали из «Газели» детали мебели, но Олеся расценила все по-своему: …Классно! А то код я не знаю – видит Бог, что я правильно поступаю… У нее почему-то всегда так бывало – когда она совершала что-то хорошее, то совершенно неосознанно вспоминала Бога, а, вот, когда плохое… плохое получалось, вроде, само собой – в нем не было ничьей ни вины, ни заслуги.
Вслед за грузчиками, направившимися к лифту, Олеся зашла в подъезд и взбежала на второй этаж к почтовым ящикам, занимавшим полстены; через круглые дырочки в них виднелись одинаковые зелено-фиолетовые рекламные листки. …Точняк, «Мегафон», – Олеся вспомнила цвета телефонной компании, к которой только что подключилась.
Вообще, с телефоном все получилось очень удачно – накаченный браток, видя, как она призывно оглядывает его коллег, слонявшихся подле лотков с DVD, подошел первым. Несмотря на грозный вид, глаза у парня были добрые, и Олеся сразу предложила сделку. Как оказалось, телефон она недооценила, потому что парень, без раздумий, предложил аж четыре тысячи; для порядка Олеся решила поторговаться и к собственному удивлению выторговала еще пятьсот рублей. За эти деньги, в ближайшем салоне связи, она купила новый, абсолютно легальный аппарат; пусть попроще, но разве это имело значение, если раньше у нее не было никакого? На всякий случай она даже придумала отмазку для матери – типа, подружка подарила свой старый; все равно, ни она, ни отчим не разбирались в технике.
А еще от сделки осталось четыреста рублей! Вчера это являлось бы целым состоянием, а сегодня… Олеся вспомнила шесть оранжевых бумажек, лежавших в кармане, и реально поняла, как все относительно в жизни. Правда, она сразу решила, что не будет тратиться на ерунду; оставалось еще решить, что считать ерундой, а что, нет. Вопрос был сложным, но никто ее не торопил, и Олеся отложила его решение, а пока купюры приятно будоражили воображение, стирая пресловутую границу между желаемым и возможным.
Она достала заранее подготовленный пакетик с ключом и документами; используя знания, почерпнутые из сериалов, протерла его носовым платком (содержимое она обработала еще дома) и опустила в ящик с цифрой «25». …Блин, сумку тоже надо было протереть! – вспомнила она, – хотя бомжи, по любому, найдут ее раньше ментов…
Успокоенная, Олеся спустилась вниз. Парни продолжали разгрузку, и она спокойно вышла из подъезда; сделав несколько шагов, оглянулась, и вдруг поняла, что пытается угадать Машины окна. Зачем ей это, она не знала, но, тем не менее, вопреки логике, присела на лавочку и закурила вкусную «трофейную» сигарету. …Блин, дура, неужто мало мест в городе, чтоб покурить?.. Но выбрасывать сигарету стало жалко, а курить на ходу Олеся не любила. Ее взгляд пополз по рядам окон, постепенно спускаясь сверху вниз – кое-где они были задернуты шторами, кое-где на подоконниках стояли плошки с цветами; на одном устроилась кошка и, возможно, так же внимательно изучала незнакомую девушку.
…А с чего я взяла, что окна выходят сюда – они ж могут смотреть и на другую сторону… блин, да мне-то какое до них дело?.. Ответа не было, однако Олеся не уходила, и когда созерцать окна надоело, переключилась на двор, который раньше был определенно больше, но план «точечной застройки» перегородил его бетонным забором, оставив жильцам лишь несколько деревьев и часть детской площадки с ржавой горкой в виде ракеты.
Хлопнула дверь дальнего подъезда и появился мужчина; из другого вышла женщина; потом уехала «Газель» вместе с грузчиками; мимо прошли два парня, неизвестно куда и откуда. …И какого хрена я тут сижу! Мне что, делать нечего?.. Олеся уже два месяца училась на курсах маникюра, а сегодня, из-за необходимости «уничтожить улики», решила прогулять, поэтому ответила однозначно: …Да, нечего!..
Вообще-то, изначально она собиралась в медучилище, и ради этого ушла из школы после девятого класса, но не поступила. Сейчас она не могла внятно объяснить, чем занималась целых полгода; а если невнятно – искала себя. Но нашла лишь сырой, теплый подвал, с радостью принявший ее такой, какая есть. То, что новые друзья постоянно бухали и шмаляли дурь, Олесю не пугало, даже наоборот – это поднимало ее в собственных глазах над «дебилами», прилежно корпевшими на уроках; пугало другое – поймав кайф, они были совсем не прочь потрахаться, причем, не важно с кем. Ей долго удавалось уклоняться от подобного коротания бессмысленных вечеров, но все-таки и она попала под раздачу. Мужиков было трое; слезы вызывали у них смех, а мат – злость, поэтому, несмотря на весь ужас, с их желаниями пришлось смириться. Больше Олеся в подвале не появлялась – она вернулась домой, где имелась граница, за которую никто не смел вторгаться.
Однажды мать зашла поговорить и в кои-то веки, выдала умную вещь; она сказала – Олеська, валить тебе надо, иначе станешь такой, как я. Олеся посмотрела на нее и решила, что сделает все, лишь бы не стать такой. После этого она и пошла учиться на маникюршу.
Курсы существовали при Центре занятости и были бесплатными, но в пятнадцать лет ее б никто туда не взял; пришлось божиться, что она из неблагополучной семьи, показывать синяки, которые, ради такого случая, позволила поставить отчиму, удивленному и обрадованному покорностью падчерицы – только тогда высокомерная дама с золотыми серьгами сделала исключение. Кстати, сегодня Олеся прогуливала впервые, а, вообще, преподаватели хвалили ее и даже ставили в пример поникшим тридцатилетним бабам, составлявших подавляющее большинство «курсисток»…
