Ннеди Окорафор - Фантастические создания (сборник)
— Я не знаю, что мы можем сделать, — сказал Зонд с безысходностью. — Пророчество есть пророчество.
— Но мы должны сделать что-нибудь! — воспылал Империон. — Я настаиваю! Я люблю и ценю порядок даже больше, чем ты. Подумай, что случится, если солнце вдруг не встанет с утра или не сядет вечером! Для меня это все значит больше, чем для любого другого. Я хочу, чтобы Мудреца-Разрушителя нашли и убили прежде, чем он сможет задавать вопросы.
Зонд был потрясен:
— Я не могу этого сделать! Если в пророчестве сказано, что Мудрец будет задавать вопросы, — значит, он должен их задавать!
Окк приблизился.
— В каждом пророчестве есть лазейка, — негромко сказал он.
— Разумеется, — огрызнулся Империон, — и я вижу лазейку не хуже тебя. Я пользуюсь преимуществом беспорядка, устроенного рождением Мудреца, чтобы попросить Великого Зонда убить его и тем самым ниспровергнуть пророчество. Так будет восстановлен порядок.
— Я не имел в виду кровопролития, — сказал Окк.
Два бога уставились друг на друга.
Пар от Окка окутывал Империона и возвращался дождем назад к Окку, размеренно, как дыхание.
— А что же ты тогда имел в виду? — осведомился Империон.
— Пророчество, — объяснил Окк, — не говорит, в каком именно из миров Мудрец будет задавать вопросы. Есть множество других миров помимо Тира. Человечество называет их параллельными мирами, имея в виду, что любое историческое событие имеет несколько вариантов развития. В каждом параллельном мире есть свои Небеса. И среди сотен параллельных миров обязательно должен быть такой мир, в котором боги не настолько организованны, как мы здесь. Отправьте Мудреца в этот мир. И пусть он задает свои предопределенные вопросы там — без всякого ущерба для нас.
— Хорошая идея, — с облегчением хлопнул в ладоши Зонд, что вызвало волну беспокойства по всему Тиру. — Империон, ты согласен?
— Да, — сказал Империон, пылая от облегчения. И, сбросив груз ответственности со своих плеч, стал пророчествовать: — Но я должен вас предупредить, что, когда вмешиваешься в ход судьбы, происходят странные вещи.
— Странные вещи я еще могу допустить, но только не хаос! — заявил Зонд.
Он снова пригласил водных богов и с ними — всех остальных богов Тира.
Он сказал им, что ребенок, которому суждено принести Разрушение, уже родился, и приказал каждому из них отправиться на край земли в поисках этого ребенка. (Выражение «край земли» было, разумеется, фигурой речи — Зонд не верил, что Тир плоский. Но это выражение не менялось веками, как и все остальное на Небесах, и значило «посмотрите везде».)
Все Небеса устремились на поиски — вверху и внизу, внутри и снаружи.
Нимфы и лесные духи обыскивали горы, пещеры и леса.
Боги домашнего очага заглядывали в колыбели.
Водные боги осматривали пляжи, берега и заливы.
Богиня любви углубилась в свой архив, чтобы найти возможных родителей Мудреца.
Невидимые драконы проверяли баржи и плавучие дома.
Поскольку в Тире был свой бог для всего сущего — ничто не было упущено или оставлено без внимания.
Империон искал яростнее всех, освещая каждый укромный уголок, каждую щелку на своей стороне мира. И он убедил Лунную богиню делать то же самое на ее половине.
Но Мудреца так никто и не нашел.
Была одна или две ложные тревоги — например, когда богиня домашнего очага сообщила о ребенке, который плакал не переставая. Этот ребенок, сказала она, довел ее до белого каления, и если это не было Разрушение, то ей хотелось бы знать, что это было. Поступило несколько сообщений о детях, родившихся с зубами, шестью пальцами или другими подобными странностями. Но каждый раз Зонду удавалось доказать, что ребенок не имеет отношения к Разрушению.
Через месяц стало очевидно, что маленького Мудреца найти не удастся.
Империон был в отчаянии, потому что для него — и он не лукавил, когда говорил об этом Зонду! — порядок действительно значил больше, чем для любого другого бога. Он пребывал в такой тревоге, что солнце чуть не начало остывать. В конце концов богиня любви предложила ему уехать и расслабиться со смертной женщиной, пока он сам не стал причиной Разрушения.
Империон понимал, что она права, и отправился навестить человеческую женщину, которую любил несколько лет. Любить смертных у богов было делом обыденным и привычным. Некоторые посещали своих возлюбленных, принимая необычные обличья и формы, а у некоторых было сразу несколько возлюбленных.
Но Империон был искренним и верным — он посещал Нестару только в обличье молодого красивого мужчины и любил ее преданно. Три года назад она родила ему сына, которого Империон любил почти так же сильно, как Нестару. До рождения Мудреца Империон даже пытался слегка изменить законы Небес таким образом, чтобы его сын тоже считался богом.
Мальчика звали Таспер.
Сойдя на землю, Империон увидел Таспера, который играл в песке у дома Нестары, — чудесный ребенок, светловолосый и голубоглазый. Нестара всерьез беспокоилась, что он до сих пор не говорит, но Империон относился к этому спокойно.
Он опустился на землю рядом с сыном:
— Здравствуй, Таспер. Что это ты так увлеченно копаешь?
Вместо ответа Таспер поднял свою золотистую головку и закричал:
— Мам! Почему, когда приходит папа, вокруг становится так светло?
Вся радость Империона моментально испарилась.
Конечно, никто не задает вопросов, не научившись толком говорить!
Но неужели жизнь столь жестока, что именно его, Империона, сын окажется тем самым Мудрецом?!
— А почему не должно быть светло, сынок? Что в этом особенного? — спросил Империон, защищаясь и не желая признавать очевидного.
Таспер хмуро посмотрел на него:
— Я хочу знать почему!
— Возможно потому, что ты рад меня видеть, — предположил Империон.
— Я не рад, — сказал Таспер. Его нижняя губа задрожала, большие голубые глаза наполнились слезами. — Почему становится светло? Я хочу знать! Мам! Я не рад!
Нестара выбежала из дому, даже не улыбнувшись Империону.
— Таспер, любовь моя, что случилось?!
— Я хочу знать! — хныкал Таспер.
— Что ты хочешь знать на этот раз? Никогда не встречала столь любознательного ребенка, — гордо сказала Нестара Империону, беря Таспера на руки. — Вот почему он так долго учился говорить! Он не хотел говорить, пока не научится задавать вопросы. И если не дать ему точный ответ — он будет плакать часами.
— И когда он начал задавать вопросы? — напряженно спросил Империон.
— Около месяца назад, — ответила Нестара.
