Виктор Точинов - Графские развалины
Он просунул голову в зал, подсвечивая фонариком с изрядно севшими батарейками. И сразу понял: что-то не то. Пещеру он знал до мелких деталей. Нечто, темневшее у дальней стены, никак не должно было там находиться. И в другом месте зала – не должно. В пещере появилось что-то чужеродное.
Вася сделал три маленьких, опасливых шажка вперед. И тяжело вздохнул. Куча тряпья, рядом что-то поблескивает, наверняка осколки стекла.
Все, конец великому начинанию. Бомжи присмотрели подходящее для логова местечко. Сколько интересных подвалов ими уже изгажено…
(До пещер Васек увлекался именно подвалами и часто бывал в подземельях расположенной не так далеко крепости Бип, но два года назад перестал, после вызвавшей серьезное нервное потрясение находки, сделанной весной им и приятелями в дальнем, полузасыпанном каземате крепости. И целый год – до Саблино – не спускался под землю.)
Васек в сердцах ударил ногой валявшийся обломок. Он улетел в полутьму. И тут куча тряпья зашевелилась. И села. И оказалась человеком.
Человек откинул тряпье и повернулся к Васе. Луч фонаря после полной темноты должен был слепить человеку глаза, он не мог ничего видеть – но, похоже, видел. Он должен был щуриться и прикрывать глаза ладонью – но не щурился и не прикрывал.
Вместо этого начал подниматься – молча. Нечто, поблескивавшее рядом с ложем, двинулось за рукой человека. Это оказалось не стекло. Это оказался нож, или даже…
Васек не стал заканчивать мысль. Он уронил фонарь, взвизгнул и бросился к выходу. Никто другой в темноте не смог бы развить такую скорость. На рефлексах, ничего не видя, он пригнул в нужном месте голову, с другом поднял выше ногу, не споткнувшись и не упав. Топот страшного человека грохотал сзади – такой же быстрый.
Вася выскользнул наружу, чуть не кубарем скатился по крутой осыпи каменных обломков. Не обращая внимания на намоченные ноги, перебежал речонку и лишь на другом берегу рискнул обернуться. Погони не было. Но… что-то шевельнулось в темном жерле пещеры. Васек побежал снова. Через десять минут, попетляв по кустарнику, исцарапав лицо и руки, он перешел на шаг. И только тогда заплакал – молча, зло, без всхлипываний. Шел, размазывая по лицу грязь и слезы. Пропал фонарь. Пропал мешок с инструментами, он не помнил, где и когда уронил его, – и за пропавшие зубило и кувалду отец без долгих слов возьмется за ремень…
Рассказывать кому-то о происшествии не хотелось. Да и что тут расскажешь? Напал, дескать, бомж с мечом? Или с саблей? Повертят пальцем у виска – свихнулся парень в своей пещере. Где вы видели бомжей с мечами? Финка еще туда-сюда. Но Вася не сомневался, что ножом это быть никак не могло, даже самым здоровенным, мясным или хлебным, – не могло…
…Человек, столь напугавший его, в погоню не бросился. Даже внутри пещеры – за его топот перепуганный Вася принял эхо собственных панических шагов. Человек двинулся к выходу чуть погодя и успел увидеть лишь исчезающую в кустах спину Передугина. Тогда он вернулся обратно. Двигался в темноте человек не менее уверенно, чем Вася, – очевидно, довольствуясь доходящими снаружи отсветами. Он присел на свое импровизированное ложе, положил поперек колен холодную сталь, надолго задумался. На улице стояло летнее тепло, но здесь было более чем прохладно. Человек не замечал этого. Холод его не пугал. Слабым местом человека был крепкий сон – и он предпочитал для ночлега укромные места. Это оказалось не столь уж укромным. Он-то думал, что если и сунется пацанье – то шумной компанией, издалека слышной… Но проклятый парнишка возник бесшумно, как привидение… В одиночку. Вернется с кем-нибудь? Или навсегда забудет сюда дорогу? Об этом стоило поразмыслить. Уходить с удобного для его целей места не хотелось…
…Вася Передугин возвращаться не собирался. Ну и пусть, ну и пусть не будет никаких Поповских пещер, пусть живут в этой дыре поганые бомжи и пусть она рухнет им на головы!
Но постепенно злость и обида за пропавшие труды начали менять его настрой. У Васи стали появляться некие смутные планы…
5Кравцов свои шансы не переоценивал.
Он имел немалый опыт в практикуемых здесь боях без правил, да и на службе кое-чему научился, особенно в последний год, когда пришлось сменить должность командира ВРОБа (взвода ремонта и обеспечения) на несколько менее мирную, дабы осталось что ремонтировать и обеспечивать.
Но именно поэтому он знал – у одного шансов против семерых (считая Гнома – восьмерых) нет и не бывает. Если, конечно, дело происходит не в Голливуде и противники услужливо не подходят к мастеру кунг-фу поодиночке. Даже три-четыре не страдающих дистрофией пэтэушника могут отметелить любого черного пояса – кто-то зайдет сзади, собьет с ног…
Вариантов было два.
Попробовать решить дело словами, напирая на то, что обиженный Гном жив, здоров и трудоспособен. В лучшем случае дело могло закончиться двумя-тремя минутами позора и проставлением выпивки для всей компании. В худшем – парой выбитых зубов.
Либо, не обращая внимания на остальных, свалить, если удастся, вожака – благо тот за чужие спины не прячется. Повезет – шакалы после этого разбегутся. Не повезет – лучше и не думать, что будет, но парой зубов не отделаешься…
Семерка приближалась.
Решать стоило быстро.
Он быстро взглянул на Аду. Она прижалась к стене, смотрела на него. Кравцову показалось – оценивающе.
Он двинулся навстречу вожаку – не торопясь, усилием воли согнав напряжение с лица – не спугнуть, не насторожить раньше времени. И сам внимательно вглядывался в лицо противника, в глаза – мало кто способен не выдать взглядом и микромимикой удар за долю секунды до его нанесения.
Расторгуев за спиной грянул про Аляску. Вожак недовольно взглянул через плечо Кравцова на бармена – музыка вмиг смолкла.
В этот момент Кравцов ударил – легонько ткнул вожака в живот. Тот не остался в долгу – с размаху, звучно хлопнул ладонью по плечу. Затем они обнялись – не забывая, впрочем о похлопываниях. Потом отодвинулись, всматриваясь друг в друга.
– Алекс!
– Тарзан! Х-хе… Не узнал ведь, почти до конца меня не узнал… Да и я не сразу… Заматерел, заматерел…
– Почем помидоры, Алекс?
– Одна кучка – вся твоя получка!
Оба радостно захохотали.
Едва ли кто-то из шакалов понял, в чем смысл и соль их стародавней подколки, но все дружно заулыбались. Впрочем, шакалами они теперь не выглядели – так, обычные парнишки.
Лишь Гном глянул на Кравцова волком, массируя правый бок.
Алекс – глаза у него на затылке, что ли? – как-то заметил и взгляд, и движение. Повернулся, нахмурился.
– Извинись перед писателем, Гном. А потом пойди домой и займись онанизмом. Не порти вечер встречи.
