Ким Ньюман - Ночью, в сиянии полной луны...
Тот мертвый бедняга, Алькальд, был лучше меня. Он был человеком мира, знания, любви. Его путь лучше. И все же он убит. Другие, мужчины и женщины доброй воли, убиты тоже. Все так же плохо, как было всегда, и я невыразимо устал. Мои дни подошли к концу, и я не жалею об этом.
Сначала я думал, что убиваю ради своего народа. Я ошибался. Я убивал ради себе подобных. Чикано, черных, белых, любых. У мне подобных бывает разный цвет кожи. Я за бедняков, за нищих, угнетенных, за тех, кем пренебрегают, за неудобных. Я — песня скорби, истинный грито де долорес.[60]
Мои усилия были тщетны, но я до сих пор не прекращал их.
Ты другой, чем я. Ты смиришься с проклятием. Ты станешь бороться с ветряными мельницами, потому что у тебя нет выбора. Будешь стоять по колено в море и кричать волнам "уходите прочь!" Мне искренне жаль тебя, но у меня тоже нет выбора, как не было и в самом начале. Твое лицо светится, не так, как лица тех, кого я убивал, оно сверкает радужным огнем. Старец, должно быть, тоже увидел эту радугу на моем лице.
Живи со своей легендой долго, черный человек…
XVII
— Что ты имеешь в виду? — спросил Стюарт.
— Вот это, — ответил Диего Вега, протягивая хрупкую руку.
По лицу его промелькнула боль. Глаза мальчишки стали древними.
Диего подался вперед и коснулся лица Стюарта.
Вспыхнула электрическая дуга. Стюарт содрогнулся и упал, врезавшись головой в ножку стола. Тело его сотрясалось, и что-то странное растекалось по жилам.
Через некоторое время сознание вернулось. Он не знал, как долго был без сознания. Сказание, которое поведал ему Диего Вега, отпечаталось в его мозгу, словно память этого человека перешла от него к Стюарту в миг электрического разряда.
Он пополз по полу и отыскал тело. Диего Вега был мертв; старик, высохший, как мумия. Но и в смерти черты его лица не обрели покоя. Больше в доме никого не было.
Стюарт стоял, удивляясь тому, как изменился он сам.
Пока Диего говорил, доносящийся из Джунглей шум стал другим. Меньше было выстрелов и взрывов, больше сирен и вертолетного гула. Они не обращали внимания на телевизор, а тем временем мерцающие изображения насилия исчезли. Улицы брали под свой контроль спецподразделения.
Стюарт понимал, что ему надо выбираться из офиса. Его ищут. Он должен отыскать подходящий способ вернуться из Джунглей. Для этого нужна публика, желательно телевизионщики. Мэр Джут заявила, что он, вероятно, мертв, и многие ее подчиненные без колебаний превратили бы ее предположение в констатацию факта.
Дверь пинком распахнули, и в комнату ввалились трое копов, держа наготове поблескивающие пушки.
Стюарт, страдая от происходящих с ним непонятных мучительных перемен, приготовился умереть. Он умрет, так и не раскрыв свой дар.
— Это он, — сказал коп. — Финн, британец.
Они вели его, полужертву-полутрофей. Офицер обстоятельно докладывал по мини-рации.
Джунгли были укрощены. Трупы исчезли. Теперь повсюду наводили порядок. Группы людей растаскивали сожженные автомобили, выискивали уцелевших и преступников, даже собирали стреляные гильзы, точно уборщики мусора.
Перенесенное Стюартом потрясение было слишком сильным, чтобы он чувствовал усталость. Несколько раз за прошлую ночь он думал, что стал другим человеком. Теперь он действительно был им. Он вспоминал голос Диего, одновременно настойчивый и неуверенный, и его песню, которая была и обучением, и подготовкой.
Мелкие бизнесмены вздыхали над дымящимися развалинами своих магазинчиков. Плачущие матери искали трупы сыновей. На обведенных мелом контурах трупов лежали похоронные венки. Вокруг стояли полицейские с бумажными стаканчиками кофе. Репортеры рыскали в поисках интервью с пожарными и копами.
И все жаждали услышать историю Стюарта.
Его потащили туда, где целая свора охотников за новостями совала камеры и микрофоны прямо под нос кучке должностных лиц. Здесь были полицейские в форме, с перепачканными во время акции лицами, и серьезные, улыбающиеся высокопоставленные особы. Он узнал шефа полиции Рюи и мэра Джут.
Их лица сияли, словно лунный свет.
От этого сияния Стюарта затошнило. Он стиснул кулаки и ощутил, как его острые, прочные ногти впиваются в кожу. Его указательные пальцы удлинялись и странно ныли в суставах. Боль не была неприятной, она только говорила о нарастающих изменениях во всем существе Стюарта Финна.
Стюарт понял, что, прежде чем ему позволят что-нибудь сказать, его ждет детальный допрос.
Шеф полиции Рюи и мэр соперничали за право пожать ему руку. Мэр, которая была на голову их выше, победила. Стюарт, ошеломленный тем, что голова ее была заключена в почти непроницаемый, похожий на осиное гнездо кокон света, ответил на рукопожатие мэра Джут.
Он до крови оцарапал ей ладонь и улыбнулся.
— Прошу прощения, — извинился он.
— Эта чудовищная ситуация больше не повторится, — твердил шеф полиции журналистам. — Когда сегодня вечером взойдет луна, все будет совсем иначе.
— Это верно, — заметил Стюарт.
Покачнувшись, будто бы от слабости, он задел окровавленной рукой крышу бронированной полицейской машины. Она была теплой от августовского солнца.
Диего Вега проговорил почти целый день, тем временем незаметно умирая, а что-то внутри его собиралось, чтобы совершить скачок. Теперь вечерело, а за вечером надвигалась ночь.
Улыбка Стюарта стала еще шире, он провел языком по зубам и ощутил их непривычную остроту.
— Как бы ни хныкали сердобольные политики[61] — говорил Рюи, разводя руками, — зло повсюду вокруг нас. И зло должно быть уничтожено. Те, кто творит его, должны быть наказаны.
— Совершенно с вами согласен, — сказал Стюарт.
Он взглянул на испачканную им машину. Его метка уже подсыхала. Его кровавый знак.
Зигзаг.
Примечания
1
Казу — старинный духовой инструмент.
2
Популярная панк-группа.
3
Фраза из первого полнометражного фильма о Зорро, с Дугласом Фэрбенксом в главной роли. — Прим. ред.
4
Scotchman (англ.) — шотландец.
5
Одно время город Пеория считался настолько типичным американским городом, что, когда политики решали, насколько популярным будет тот или иной шаг, они часто задавали вопрос: *А пройдет ли это в Пеории?" ("Will it play in Peoria?"). — Прим. ред.
