Карина Шаинян - Долгий путь на Бимини
Клаус перевел дух. Это была самая легкая часть, версия, многократно отработанная на самой Элли, и, судя по нетерпеливым «угу» в трубке, понаслышке известная и Герберту.
– Я задумал сделать маленькую операция, которая бы навсегда излечила ее от попыток сбежать куда глаза глядят, – продолжил аптекарь, тщательно выбирая слова. – Маленькая, совсем безвредная операция, изобретенная одним гениальным нейрохирургом. Он согласился помочь – не думай, я еще не сошел с ума, чтобы делать это самому, хотя уверен, у меня бы получилось. Все было готово. Но этот врач поступил… – Клаус засопел, выбирая слово, – некорректно. Взял и рассказал все Элли – без всякой подготовки, просто вывалил на голову. Естественно, бедняжка расстроилась, потребовала объяснений… Мы слегка повздорили.
– Господин Нуссер, – растерянно проговорил Герберт. – Это, извините, как-то… нельзя же так – против воли…
– Вот и ты тоже, – мрачно заметил Клаус. – Она бы все поняла, – задушевно объяснил он. – Если бы с ней поговорил я, а не этот сухарь, она бы согласилась. А даже если бы не согласилась – то после все равно поняла бы, что это для ее блага. Я точно знаю, что ей так будет лучше.
– Ну, знаете, это как-то… Что именно вы собираетесь с ней сделать?
Клаус побарабанил пальцами по столу, надеясь на приступ вдохновения, но в голову ничего не приходило.
– Пересадить ее мозг в игуану, – наконец ответил он и сдавленно фыркнул: так глупо звучала произнесенная вслух правда.
– Пересадить… что?! – крикнул Герберт. «Как бы не пришлось объясняться с полицией», – мрачно подумал Клаус, но тут Герберт разразился резким нервным смехом. – Господин Нуссер, и вы туда же?! Вы всю ночь будете водить меня за нос?
– Ну конечно, это шутка, – деланно рассмеялся Клаус, с облегчением ухватившись за эту идею. – Извини, что так глупо разыграл тебя, мой мальчик. Элли давным-давно спит в своей кровати.
– Знаете, – промямлил Герберт, – я все-таки хотел бы поговорить с ней.
– Не стану ее будить, – отрезал Клаус. – Девочка так намаялась. К тому же она наверняка обижена на тебя и не захочет болтать.
– Может, все-таки…
– Спокойной ночи, – быстро проговорил Клаус и положил трубку.
Он с сомнением поглядел на монету и сунул ее обратно в карман. Пальцы наткнулись на кусочек картона. Клаус вытащил его – визитка доктора. Высоко задрав брови и морща лоб, аптекарь уставился на короткий набор цифр. Да. Кажется, это будет разумно. Клаус отчаянно нуждался хоть в чем-нибудь разумном, и звонок Каррересу, вроде бы, был – самое то. А может, и нет. Клаус представил, как, путаясь и заикаясь, спрашивает у разбуженного доктора, не видел ли тот Элли, и болезненно замычал. А с другой стороны – взволнованному отцу простительно… В конце концов, когда дочери в четыре утра нет дома – уже не до приличий. Стараясь больше не думать, Клаус торопливо завертел диск.
Пятнадцать гудков. Длинных, тоскливых гудков, разделенных мучительными паузами. Ну конечно, доктор спит. Клаус вдруг побагровел от стыда: а вдруг Элли все выдумала, чтобы позлить его, и никакого свидания с Каррересом не было? То-то бы он удивился…
Насвистывая бравурную мелодию, чтобы заглушить запоздалое смущение, Клаус принялся одеваться. Он еще не знал, куда именно отправится, но был уверен, что на улице что-нибудь да придет в голову. Тем более когда в кармане лежит надежно откалиброванная, исключительно правдивая монета.
Глава 13
– Можешь спрашивать о чем угодно, – сказал Карререс. – Только сразу скажу – что ж такое происходит именно сейчас, я сам толком не знаю. Могу только предполагать, но вслух не хотелось бы.
Элли кивнула и завозилась на диване доктора, поуютнее заворачиваясь в плед. Всего лишь половину суток назад она сидела здесь с бокалом вина, испуганная и счастливая своей вдруг ниоткуда появившейся влюбленностью. И еще меньше времени прошло с тех пор, как она убежала отсюда, задыхаясь от обиды, ненавидя и Карререса, и себя. Тогда все было больно, но легко и понятно. Теперь же… Доктор ждал, глядя на нее почти ласково, и Элли никак не могла соединить этот взгляд, этот голос с тем, что произошло вечером.
Она покосилась на Гая. Бывший смотритель музея сгорбился в кресле, обхватив ладонями горячую кружку. От него по-прежнему несло порохом, несмотря на то, что Карререс переодел его в свой халат: Элли перекашивало всякий раз, когда взгляд падал на окровавленную грудь зомби. Теперь вид у Гая был домашний и совершенно отсутствующий.
Элли вдохнула побольше воздуха и тоненько пропищала:
– Я вам… тебе… я тебе хоть немножко нравлюсь?
Глаза Карререса расширились. Странно всхлипнув, он откинулся в кресле, и комнату сотряс хохот. Раздался глухой удар, когда зомби вздрогнул и выпустил кружку из рук. Над ковром поднялся густой пар.
– Ну что ты ржешь?! – воскликнула Элли и зажала рот ладонью, давя предательскую улыбку. Это не смешно. Ни капли не смешно. Она чувствовала себя оскорбленной, она должна была чувствовать себя оскорбленной, она вообще не должна была больше появляться в этом доме. Но больше всего на свете ей сейчас хотелось рассмеяться вместе с Каррересом. Элли вдавила пальцы в щеки и изо всех сил закусила губу, чтобы не захихикать.
– Женщина! – наконец воскликнул доктор, вытирая глаза. – Черт знает что! Пусть весь мир летит в тартарары – ее интересует только одно, – он, не вставая, протянул руку и потрепал Элли по голове. – Попробуешь еще раз? Подумай…
Карререс подобрал кружку Гая и вышел. Вернувшись, он аккуратно обошел все еще дымящуюся лужу, покачал головой: «сговорились мне дом затопить!». Сунул свежий чай в руки зомби и снова уселся в кресло.
– Ну? – спросил он Элли. Та сидела, плотно укутвшись в плед, и остановившимися глазами смотрела в стену. От оклика Карререса девушка вздрогнула; ее взгляд сфокусировался на лице доктора. Она быстро провела языком по губам и потупилась.
– Кто ты? – тихо спросила она.
– Так себе вопрос, – проворчал Карререс. – А кто ты?
Элли растерянно улыбнулась.
– Хомо сапиенс, – попыталась отшутиться она, но Карререс продолжал смотреть на нее, ожидая ответа. – Ну… Меня зовут Элли Нуссер, мне двадцать лет, я работаю в папиной аптеке…
– Это не ты, это твоя шелуха, – оборвал ее доктор. – Тебе нужна моя?
Элли упрямо кивнула.
– Анхельо Карререс, – со сдержанным сарказмом начал тот. – Изучал медицину в университете Алькала-де-Энарес, но звание доктора присвоил незаконно. Не делай такие круглые глаза. Сдавать экзамены кучке догматиков, которые не знают и трети того, о чем на тот момент знал я… Я пытался задавать вопросы преподавателям – в результате меня попытались перевести на факультет теологии! – Карререс фыркнул. – Пришлось до всего доходить самому. В двадцать три я бросил все и уехал в вест-индские колонии. Выдавал себя, – он желчно надавил на «выдавал», – за врача, специалиста по нервным болезням. Как можешь догадаться – вполне успешно… Нет, так дело не пойдет, – оборвал он сам себя.
