Нэнси Коллинз - Окрась это в черное
Да, не слишком приятное зрелище.
В газетной вырезке говорилось, что Ширли Тори помещена в больницу Сент-Мэри, в Верхнем Ист-Сайде. Та самая больница, где родилась Дениз. Соня заехала в гараж для посетителей при больнице и подошла к справочному столу. На нее вопросительно сощурилась пожилая монахиня в бифокальных очках.
– Могу я вам быть полезной, юная леди?
– Да, сестра. Я хочу знать, в какой палате находится моя родственница, Торн. Ширли Тори.
Монахиня записала имя на клочке бумаги и повернулась к терминалу компьютера. Прищелкнув языком и покачав головой, она обернулась к Соне. От бифокальных очков глаза казались причудливо искаженными.
– Мне очень жаль, милая, но боюсь, что миссис Торн у нас уже нет.
– Ее выписали?
– Согласно записи в компьютере, она скончалась вчера днем.
Соня уставилась на терминал, на имя, высвеченное желтым на черном экране. Курсор мигал, как заикающийся светлячок.
– Я... скажите, не указано, куда посылать соболезнования?
– Указано, что цветы следует посылать в похоронное бюро Бестера-Уильямса. – Монахиня поджала губы и посмотрела на Соню сочувственно. – Мне очень жаль, дорогая. Это была ваша близкая родственница?
– Да нет. Пожалуй, нет.
* * *В похоронное бюро Соня позвонила из вестибюля больницы. Секретарша проинформировала ее, что похоронная служба по незабвенной состоится завтра в пять вечера. Церемония у могилы будет иметь место на кладбище «Роллинг-Лонз». Соне не надо было спрашивать, где это – на этом кладбище был похоронен Клод Хагерти. И Чаз.
Выяснив о похоронах матери все, что ей было нужно, Соня загнала машину на стоянку торгового квартала в пригороде и влезла в багажник – доспать остаток дня.
* * *Она не была уверена, можно ли назвать «сновидением» то, что происходит у нее в голове, когда она не бодрствует. Она что-то видела, но были это сны или тени того, что когда-то произошло или произойдет в будущем? Иногда она оказывалась в снах других людей – или в их кошмарах. Или в их безумии.
Она шла сквозь фантастический ландшафт сочащихся влагой мхов и истлевших кружев. На кровати с балдахином, убранной заплесневелыми атласными покрывалами, сидела женщина в белом венчальном платье. Казалось, что она поправляет одежду. Когда Соня подошла, невеста подняла взгляд как олень, застигнутый у водопоя. Лицо было почти полностью закрыто густой вуалью. Женщина заговорила, не открывая рта, голосом пятилетней девочки:
Он меня запачкал. Я грязная.
Соня посмотрела на колени женщины, ожидая увидеть букет. Но увидела ее руки – руки старой ведьмы с длинными загнутыми ногтями. Отвратительными скрюченными пальцами женщина царапала себе пах. Платье давно порвалось, обнажив высохшие бедра и посеревшие, сморщенные половые органы. Они были окровавлены, потому что женщина уже сорвала половые губы и клитор.
* * *Проснувшись, Соня поняла, что за время ее сна что-то произошло, потому что машина ехала. Прижавшись ухом к перегородке между багажником и задним сиденьем, Соня услышала тяжелые ритмические удары рэпа и на этом фоне – смех.
Мужчины. Двое. Судя по голосу и выбору музыки – подростки. Двое ребятишек поехали покататься? Соня прислушалась, фильтруя назойливую музыку и фоновый шум, сосредоточилась на разговоре.
– Вертолет за эту тачку отвалит штук пять или шесть...
– А Рыжий? Он же гонит тачки на российский черный рынок?
– Он берет только Европу и Японию. А это Америка.
– От, твою мать!
– Слушай, а на хрена Вертолету все отдавать? Может, в багажнике чего есть, и можно это толкнуть на блошином рынке за пару баксов?
Машина съехала с асфальта на гравий. Соня еще несколько раз подпрыгнула, пока машина остановилась. Тут Соня подумала, что чертовски проголодалась. Она уже почти семьдесят два часа ничего не ела, а потому становилась раздражительной. Хлопнули дверцы машины, и заскрипели по гравию подошвы, направляясь к багажнику.
– Думаешь, там чего-нибудь есть?
– Запаска да пара тросов. А может, какая дура забыла там сумки с дорогим барахлом.
Раздался скрежет металла – угонщики взламывали замок отверткой. Наверное, той же, которой выломали дверь, вскрыли кожух зажигания и завели машину. Замок громко щелкнул, вылетая, поднялась крышка – и на угонщиков налетела Соня.
Они были молоды, а от страха и неожиданности казались еще моложе. Белые ребята из пригорода с плохой стрижкой, одетые в шмотки на четыре размера больше, чем надо. У одного из-за пояса торчал пистолет, и его Соня схватила первого, ударив о землю достаточно сильно, чтобы сломать спину. Он завопил, как девчонка – высоко и чисто, когда Соня впилась ему в горло.
Его напарник заорал и попытался вогнать Соне в спину шестидюймовую отвертку. Кожаная куртка отбила удар, но его хватило, чтобы Соня оторвалась от пира, улыбнулась угонщику, обнажив клыки, и укоризненно зашипела. Мальчишка выронил оружие и обмочился. Сломать ему шею было делом одной секунды. Соня допила первого, выпила, сколько могла, из второго, а потом пинками сбросила их пустые тела в канаву. Молодцы, мальчики, – отличное место выбрали, чтобы избавиться от собственных трупов.
* * *Провода зажигания висели из гнезда, так что пришлось замыкать их напрямую. Прокатная компания не будет в восторге, и это так же точно, как то, что Соне на это плевать.
Было еще рано, по меркам Сони – только за полночь, и Соня решила поездить по старой округе, посмотреть, включатся ли какие-нибудь воспоминания Дениз Торн. Иногда Соню беспокоило, что ее так мало трогают страдания ее прежнего "я". Когда-то Дениз занимала больше места в ее личности, но за последние годы ее голос становился слабее и под конец был вытеснен все более громкой Другой. Может быть, визуальные впечатления зажгут какую-то искру, породят эмоции, соответствующие воспоминаниям. Ведь без этих вспышек все чувства, что есть у Сони, – это высохшие и лишенные вкуса сувениры чьей-то жизни, тени мертвых, ей безразличные – как если смотреть домашнее дергающееся несвязное видео с незнакомыми голосами и людьми.
Она ездила кругами, но слишком многое изменилось за те двадцать лет, что Дениз Торн не ступала на эти улицы. И вдруг фары выхватили из темноты ворота, отбрасывающие полосатые тени. Соня моргнула и огляделась, не понимая, как сюда попала. Она нарочно направила сюда машину? Или что-то, помимо ее бессознательного, заставило ее сюда попасть? Ворота были ржавые; двенадцатифутовые кирпичные стены, отделяющие частное владение от дороги, заросли пышным плющом и были исчерканы граффити. Ворота обвивала тяжелая цепь, как хромированный питон, запертая на висячий замок размером с голову ребенка. Металлическая табличка гласила: «Вход воспрещен. Нарушители будут преследоваться по всей строгости закона».
