Сергей Головачев - Страшный Суд. Апокалипсис наших дней
Жива загадочно усмехнулась.
– А что ты хотела? За шесть тысяч лет скрещиваний простых первобытных людей почти не осталось. Почти все сейчас затваренные.
– Значит всякие там спайдеры и бэтмены – это не выдумка? – с улыбкой поинтересовалась Майя.
– Да, они существуют. Только в ином измерении.
– Смеёшься, да? – усмехнулась Майя, – я так люблю, когда ты что-то выдумываешь.
– Ничего я не выдумываю, – обиделась Жива. – Ты же слышала от Навки, кого она сегодня видела?
– Ну, да, этих самих тварей! Одного с крыльями за спиной, а другого со змеиным хвостом.
– Вот! Она ведь ясновидица. Но ей далеко до своей матери Веды, которая наблюдает потусторонний, бестелесный мир. И это несмотря на то, что она – слепая.
– Как же она созерцает бестелесный мир? – с недоумением спросила Майя.
– Потому и созерцает, что ничего не видит в этом мире. Она ощущает всё как бы на другом уровне. Экстрасенсорно. В отличие от Навки, слепая Веда не только общается с духами мёртвых, но и видит бесов, прилетевших с небес или ползающих по земле. Более того, она рассказывает, что постоянно замечает здесь на Лысой горе представителей другой высокоразвитой цивилизации, которая скрывается глубоко под землёй. Она говорит, что это и есть те самые черти из ада.
Жива умолкла, заметив, что навстречу им по обочине гуськом поднималась в гору колонна бритоголовых парней. Молодые люди несли на плечах мётлы, лопаты, двуручные пилы и грабли.
Замыкал колонну велосипедист на горном байке в чёрно-красном облегающем трико с защитным шлемом на голове. Переведя цепь на самую короткую передачу, он с лёгкостью крутил педали, поднимаясь в гору без всяких усилий.
– Извините, – обратилась к нему Жива (байкер тут же приостановился и мило улыбнулся ей), – вы случайно внизу там (показала она рукой) маленькую девочку в белом платье не видели?
– Нет, – как бы с сожалением покачал он головой, – вы первые девочки, которые встретились нам по дороге.
Он встал на педали и продолжил движение, догоняя ушедшую вперёд колонну.
– Это его здесь нарисовали? – кивнула Майя на рисунок велосипедиста в чёрном плаще с красным подбоем на бетонной подпорной стене, мимо которой они проходили.
– Ага, – кивнула Жива.
– А если эти твари нам реально встретятся, – продолжила прерванный разговор Майя, – что нам тогда делать?
– Они ведьм не трогают. Мы единственные, кто знают, как с ними бороться.
– А как?
– Есть одно древнее заклинание, которое их останавливает.
Жива обратила внимание, что каждая буква слова «пекло» в указателе на подпорной стенке была перечёркнута крест-накрест мелом, а рядом было дописано новое слово – «чистилище».
– Вот это уже ближе к истине, – с удовлетворением отметила она.
Девушки огляделись по сторонам, надеясь увидеть того, кто бы мог это сделать. Внизу перед открытым шлагбаумом они заметили мусороуборочную машину и лысого мужика в белой рубахе и в синем галифе, перепоясанного красным шарфом. Чуть поодаль два его помощника в оранжевых комбинезонах наполняли мусором чёрный пластиковый мешок.
– О, старый знакомый, – обрадовалась Жива. – Может, он поможет нам найти Зою. Организует своих ребят. Зоя ведь где-то рядом. Она не могла далеко уйти. Главное, чтобы она… не забрела в Мертвецкую рощу.
– А что там в Мертвецкой роще? – настороженно взглянула на неё Майя.
– Как что? Там полно упырей. Лысая Гора ведь это сплошное кладбище. Здесь повсюду лежат тысячи невинно убиенных и замученных людей. И чтобы отомстить живым, они постоянно выходят из своих могил. Упыри набрасываются, в основном, на детей, на спящих, пьяных и других беспомощных людей, которые не могут дать отпор. Не брезгуют они и домашними животными, нападают на коз, кролей или курей. Сначала упыри спускают на них своих верных псов-вампиров – чупакабр. Те умертвляют жертву, а упыри затем уже выпивают всю кровь, до капельки.
– Ужас!
Спустившись по Ведьминому языку к подножию горы, девушки подошли к мусороуборочной машине. Два чистильщика в оранжевых комбинезонах подтаскивали к ней чёрный пластиковый мешок, набитый мусором. В кабине сидел бритоголовый мужик в белой рубахе и в синем галифе.
– Здравствуйте, Кирилл! – поздоровалась с ним Жива.
– А-а, привет, Жива, – узнал её Кирилл. – Уже собираетесь потихоньку? А где Навка?
– У неё дочка пропала, – без всяких предисловий огорошила его Жива.
– Как пропала? – расширились глаза Кожемяки.
– Навка сказала, что на горе появились иные. Видимо, Зоя испугалась их и куда-то убежала.
– А, возможно, даже они её похитили, – добавила Майя.
– Вот, гады! – ожесточённо покачал головой Кожемяка.
– Навка пошла вверх, – продолжила Жива, – а нас послала поискать её внизу.
Кожемяка вздохнул и, задумавшись, потёр подушечками пальцев свои роскошные усы.
– Во что малышка была одета? – спросил он.
– Она была в белом платье.
Кожемяка решительно махнул своим напарникам рукой.
– Хлопцы, в машину! Планы поменялись.
Закинув наполненный пластиковый мешок в мусороприёмник, чистильщики залезли в кабину, машина взревела мотором и, миновав поднятый шлагбаум, свернула на серпантин.
– А нам теперь куда? – Майя посмотрела на двоюродную сестру испытывающим взглядом и повела пальчиком в разные стороны, – туда?… сюда?..
– Туда, – указала вправо пальчиком Жива. – Поищем её возле реки.
15. Веда
На западе к Лысой горе примыкали два жилых массива: непосредственно граничила с ней Лысуха, с многочисленными частными домиками, чуть поодаль от неё стояла Сапёрная слободка, застроенная большей частью многоэтажками. Отделял местных жителей от горы лишь неглубокий овраг, но для многих он являлся непреодолимой преградой: по дну урочища протекал ручей Маричанка, впадавший в заболоченный пруд.
Не каждый отваживался спуститься в этот яр, и уж тем более подняться на гору. Поскольку все знали – место это нехорошее и лучше держаться от него подальше. В основном, сюда забредали пришлые, которые даже не догадывались о том, куда они попали. Здешние и сами сюда не ходили, и детей своих не пускали.
Хотя ещё тридцать лет тому назад, как только с Лысой убрали военный гарнизон и снесли стоявший по периметру забор с колючей проволокой и сторожевыми вышками, а самой горе присвоили статус природного заповедника, именно тогда для жителей Слободки были сооружены две металлические лестницы: одна, небольшая, для спуска в овраг, а другая, сорокаметровая, для подъёма из яра на гору.
