Стивен Сэвил - Наследие
Куда уж местному ополчению тягаться с этой восьмеркой.
Баронская вотчина Ротермейера, Эшен, представляла собой одну из самых маленьких приграничных территорий северо-западной провинции и располагалась между Лесом теней и развилкой Бурной реки, в четырех днях пути от Вальденхофа, дома Питера Каплина. Можно было подумать, что кареты колесят по землям мертвых. В это время года деревья обычно пестрят тысячами оттенков меди и олова. Но здесь одни были густо облеплены лишайником и плесенью, а другие, расколотые молниями, превратились в трухлявые пни и сухие стволы. Разрушенные домишки на обочинах рассыпались горами пыли и булыжников, а там, где должен был колоситься, дожидаясь жатвы, щедрый урожай, раскинулись непристойно голые поля. Болезнь пропитала даже почву, отравив всю местность.
Ганс ехал в последней карете. Обитые бархатом скамьи с мягкими спинками, достаточно удобные, чтобы на них спать, и толстые шторы, даже в разгар дня не впускающие внутрь солнечный свет, создавали в тесном пространстве роскошную обстановку.
Он тысячу раз размышлял над тем, что скажет Ротермейеру, перебирал все варианты, начиная от дружеского предупреждения и похлопывания по спине и заканчивая прямой угрозой и физическим насилием, и проигрывал в уме возможные ответы барона. Это напоминало искусную игру в шахматы - он пытался рассчитать наилучшую из возможных стратегий, которая приведет к желаемому финалу. Скоро, очень скоро ситуация станет не воображаемой, а слишком реальной. И дело дойдет до драки, как он и говорил графу. Ротермейер был не дурак и, обосновавшись на самом краю графских владений, чувствовал себя неуязвимым.
Пусть у Влада фон Карстена и длинные руки, но Ротермейер сделал ставку на то, что на таком расстоянии почти невозможно ни контролировать его, ни влиять на его управление поместьем. Мили и мили - вот самая надежная защита от графа. Но они с той же легкостью могут обернуться для него смертным приговором - как и для Питера Каплина.
Ротермейер, без сомнения, знал, что они едут. Пять черных карет с гербами фон Карстена заставили немало бровей заползти на лбы, а за их сегодняшними вечерними упражнениями наблюдала горстка фермеров и их любопытных семей с хуторов близ Эшена. Чужаки наверняка уже стали темой разговоров на мили вокруг, да и мелкие бароны, усадьбы которых они миновали по пути, уж точно не преминули разослать весть об их появлении по округе. Это было частью атмосферы страха, окутывавшей Сильванию. Черные экипажи означали дурные вести для кого-то, живущего дальше по дороге. Почтовые голуби несли сообщение: люди фон Карстена едут.
И бароны, которым еще только предстояло пасть пред властью графа, услышав о приближении черных карет, познавали страх.
Ганс восхищался простотой графского маневра. Вместо того чтобы путешествовать как какие-нибудь безымянные бродяги из тех, что топчут дороги провинции своими ногами или ногами своих лошадей, они ехали в колясках, которые не только обеспечивали комфорт, но и ясно давали понять, кто именно сидит в них. Одного известия о присутствии в округе графских людей было более чем достаточно, чтобы разбередить вечный страх сильванских жителей и их ненависть к самим себе.
Кучер постучал по крыше кареты Ганса: три резких коротких удара.
Секретарь графа отодвинул бархатную шторку, опустил стекло и высунулся, в окно кареты.
- В чем дело? - крикнул Ганс, перекрывая скрип колес и топот копыт.
- Ничего особенного, сэр, мы пересекли Бурную реку, и вдалеке показался Эшен. К рассвету мы будем там.
Ганс попытался разглядеть баронское поместье сквозь постепенно рассеивающийся мрак, но увидел только какое-то более темное, чем все окружающее, пятно там, где земля встречалась с ночным небом. До рассвета оставался еще час, но Эшен наверняка уже бурлил: булочники пекли хлеб, грумы седлали лошадей, конюхи чистили стойла, слуги надрывались, чтобы подготовить все, что понадобится в этот день, и впоследствии создать видимость работы без усилий. Вопрос, откуда кучер узнал, что чернильная клякса на горизонте - это Эшен, поставил Ганса в тупик, но он давно уже начал подозревать, что в его попутчиках таится нечто большее, чем кажется на первый взгляд.
За месяц, проведенный в дороге, возницы не перемолвились друг с другом почти ни словом и не спешили брататься с людьми Познера, хотя с Гансом иногда заговаривали приглушенным голосом. Эти пять кучеров отчего-то смутно тревожили Ганса. Что-то такое в них было - какое-то общее свойство, которым они все обладали. Пятеро глубоко погруженных в себя людей практически одинакового телосложения, сосредоточенных исключительно на дороге, словно сама их жизнь зависела от того, как они управляют поводьями, постоянно закутанных как от непогоды, несмотря на сухие и теплые ночи позднего лета, плавно переходящего в осень. Капюшоны скрывали лица почти полностью, но все же возницы даже в темноте видели на мили дальше, чем Ганс днем.
Над горизонтом забрезжил свет зари, и далекий силуэт Эшена обрел четкость.
Абрис города обескураживал своими масштабами - совсем не этого ожидал Ганс в такой близости от границ провинции. Эшен не дотягивал до Дракенхофа, но был достаточно крупным городом. В розовеющее небо вздымались шпили и наползающие друг на друга крыши двух- и трехэтажных зданий. Костяшки пальцев Ганса побелели, с такой силой он сжал дверную ручку кареты. За домами на скалистом холме возвышался Эшенский замок - задумчивый часовой, наблюдающий за улицами и строениями внизу. Но удивительнее всего было то, чего Ганс уж никак не ожидал здесь увидеть: высокие стены. Эшен был укрепленным городом.
Учитывая близость границы Кислева, это имело смысл. Фортификационные сооружения способны отпугнуть зарвавшихся налетчиков.
Но чем ближе они подъезжали, тем определеннее становились подозрения Старины Ганса.
Стены были новыми и не имели никакого отношения к сдерживанию шаек грабителей.
Бунт Ротермейера оказался куда серьезнее, чем предполагал фон Карстен. Барон явно готовился к гражданской войне. Он обнес город стенами, и это было декларацией его независимости. Интересно, сколько еще приграничных баронов примкнули к нему? Лишь дурак восстанет в одиночестве против мощи Влада фон Карстена, а из того немногого, что Ганс знал о Хайнце Ротермейере, следовало, что человек этот отличается многими качествами: упрямством, благородством, ворчливостью, но только не глупостью.
Колеса карет громыхали по дороге, приближаясь к воротам города-крепости.
Придется пересмотреть ситуацию. Они отправились в путь для того, чтобы предостеречь заблуждающегося барона и не дать ему отбиться от рук, а не для того, чтобы подавлять растущее сопротивление. Внезапно Ганс почувствовал себя мухой, вползающей в липкую паутину.
