Елена Усачева - Большая книга ужасов – 24
Как ты ее заберешь? – рассердился Гошка. – Дверь закрыта! Где бродит этот ненормальный дядька, вообще непонятно! Может, он с ней уже куда-нибудь в Уругвай сбежал.
Не сбежал он никуда! Здесь он, рядом. Какому-то старикану продать ее пытается.
Мама!
С визгом Наташка перелетела через подоконник, в два прыжка пересекла комнату и замерла перед ребятами, прижимая к груди подобранный ботинок.
Там собаки, – посиневшими от страха губами прошептала она. – И ходит кто-то. Мне сначала показалось – человек, а потом смотрю – он в воздухе медленно тает…
Надо что-то делать! – Любку завертело на месте от возбуждения. – Наташкин дядька все знал про эту скрипку?
Знал, – кивнула Цветочница. – Он же мне про нее и рассказывал. Я когда увидела, как Валерка эту скрипку в сквере нашел…
Погоди! Слушать Наташкину болтовню времени не было. – Он работает в отделе нот. Значит, он где-то здесь и нашел эту легенду.
Кондрашова подбежала к ближайшему стеллажу.
Ему могли эту легенду рассказать, – заступилась за Виктора Львовича Цветкова.
Ладно, – Любка вернулась обратно. – Тогда здесь должна быть инструкция по ее применению.
Какая инструкция? – застонал Гошка, который уже порядком устал от трескотни девчонок.
Как же! – Любка уже копалась в бумагах на столе библиотекаря. – У каждой вещи должна быть инструкция, Это я точно знаю! Без нее обязательно что-нибудь сломаешь.
Эту скрипку сломать нельзя, – вспомнил Снежки н. – Я уже пробовал. Не бьется она. И не горит. Наоборот, еще холоднее становится.
Мамочка, – заканючила Наташка, – зачем я со всем этим связалась?
Хотелось очень, – подсказала Любка. Перерыв все на столе, она перешла к бумажкам на полу.
Только бы все закончилось хорошо, – запричитала Цветкова. – Только бы хорошо. Обещаю, что больше никогда…
Шла бы ты отсюда, – устало посоветовал Гошка. Он все еще сидел на полу и лениво следил за Люб-киными перемещениями.
Не могу. Там кто-то ходит. – И, как бы подтверждая свои слова, что она никуда не уйдет, Наташка уселась за стол. – А потом мне интересно, чем все закончится, – добавила она более спокойным голосом.
Цветочница надела на нос темные очки, которые нашлись на столе, и с умным видом придвинула к себе ящик с карточками. Пробежала пальцами по торчащим закладкам. Из-под коробки выглянул листок.
«Сады Франзеума», – прочитала Цветкова.
Где-то это сочетание она уже слышала…
В задумчивости Наташка несколько раз щелкнула выключателем настольной лампы.
Эй, хватит баловаться! – послышался недовольный голос Кондрашовой, которая ползала по полу где-то около окна. – Здесь и так ничего не видно!
Когда в очередной раз наступила темнота, Наташка вспомнила черную пепельную равнину, иссохшие деревья и предметы, превращающиеся…
Она вскочила. Кресло с грохотом откатилось в сторону.
«Сады Франзеума. Песнь Фрагонара. 2.3.5Ф».
Что такое 2.3.5Ф?
Номер книги, – отозвалась Любка. – Второй отдел, третий стеллаж. На букву Ф пятая книга. Но их обычно не ставят по порядку…
Девчонки одновременно ринулись внутрь комнаты.
Читай! – прокричала Любка.
На боку темного стеллажа была приклеена бумажка с синей цифрой 2. Стоящие за ним полки тоже были помечены синим цветом.
Третий! – Наташка уже вела пальцем по корешкам. – Фа… Фе… Фё… Фзу… Фи… Фя… Нету!
Вдвоем они еще раз изучили весь стеллаж. Никакой «Песни Фрагонара» там не было.
Так он и вернул твою инструкцию обратно, – зло выкрикнул Гошка. – Наверняка с собой прихватил.
Не было у него ничего с собой!
В Наташке тоже проснулся азарт исследователя. Для очистки совести они просмотрели соседние стеллажи. Любка со всех сторон обнюхала загадочную карточку.
Это, наверное, какая-нибудь книженция позапрошлого века… – задумчиво пробормотала Цветкова. – А здесь только ноты… С книжками небогато. Значит, карточка из отдела книг. Это рядом. Сходим? Гошка залился нервным смехом.
Как ты собралась туда идти? Сквозь стены?
А тебя никто не спрашивает!
Наташка снова плюхнулась в кресло у стола. Всякое желание что-либо делать у нее пропало – она терпеть не могла, когда над ней смеялись. Да еще кто? Гогочка!
Между прочим, мог бы нам помочь! – ехидно заметила Дветочница. – А не сидеть и глупо ржать!
В чем помочь? – Снежкин начал злиться. – Искать вместе с вами то, чего здесь нет? Вы что, больные? Какая инструкция? Это же не пылесос и не чайник! Это скрипка! И если к ней и прилагалась какая-нибудь бумажка, то быть она должна не здесь, а на лавочке, в сквере!
Переполненный возмущением Гошка вскочил и нервно прошелся перед столом. Любка, открыв рот, смотрела на него. Цветкова уставилась на пол.
На том месте, где сидел Снежкин, осталась книжка.
На чем ты сидел? – прошептала Наташка, чувствуя, как от волнения у нее холодеют ноги.
Дурак я был сидеть на толом полу, – независимо вскинул голову Гошка.
Первой к книжке бросилась Наташка. Низенькая Любка задышала ей в плечо.
Это была самая обыкновенная современная книга в уже успевшей потускнеть глянцевой обложке. Блестящей фольгой было вытеснено название «Песнь Фрагонара. Скандинавские песни и сказания».
Дальше на мелованной бумаге шли ровные столбцы стихов, изредка перебивающиеся заголовками.
Вам есть чем заняться в эту длинную ночь, – ухмыльнулся Гошка. – Будете песни петь и сами себе аккомпанировать на подручных материалах.
Но девочки не слушали его. Они несколько раз пролистали книгу сначала в одну сторону, потом в другую. Перевернули и потрясли.
Смотри!
Наташка подняла болтающийся вниз листами том на уровень глаз. В выгнувшийся горбиком корешок была вложена тряпочка. Вернее даже не тряпка, а какой-то материал, от старости ставший мягким. По побуревшей от времени поверхности шли непонятные мудреные письмена.
Что ж вы не читаете? – Гошку сейчас злило все.
Любка еще раз потрясла книгу. И из-под корешка выпал затертый листок. Им, видимо, так часто пользовались, что часть текста успела стереться.
Девчонки жадно набросились на добычу. Вырывая листок друг у друга из рук, поворачивая лампу каждая к себе, они начали читать.
«Сады Франзеума
Пепел рассыпается, оседая грязными комьями по равнине. Чернеют силуэты чего-то, похожего на огромные деревья с длинными толстыми сучьями. Но это не деревья. И хотя нет и малейшего ветерка, они раскачиваются как в медленном танце. Это место хранит память. Здесь достаточно сосредоточиться, ярко представить свое желание, и вот оно уже сбылось. Но кажущаяся легкость обладания обманчива – тот, кто берет, оставляет самую важную частичку себя. Вслед за этим истлевает весь человек, ибо он обречен умереть на седьмой день обладания. Здесь исполняется любое желание. Но это желание будет последним…»
