Джон Томпсон - Твин Пикс: Расследование убийства. Книга 1
— «Я никогда не испытывала ничего, более божественного, чем это…»
Донна внимательно посмотрела на Гарриет.
— О чем это ты?..
Гарриет, ничего не ответив, продолжала чтение:
— «Он медленно прикоснулся к моим грудям… Я задрожала от страсти и желания… Взяв в рот мой сосок, он принялся ласкать его языком…»
Глаза у Гарриет блестели.
— Ну, как? — она обернулась к Донне.
Та, изобразив на лице неопределенность, ответила:
— Так, ничего… — посмотрев на часы, она тут же спохватилась: — Ну, мне пора…
— Куда это?.. — Не поняла Гарриет. — Ты что, не знаешь, что в Твин Пиксе объявлен комендантский час для всех, кому не исполнилось двадцати одного года?.. Донна отмахнулась.
— Знаю, знаю… Но мне сегодня необходимо встретиться с одним человеком…
Обшарпанный белый «сеат» остановился у коттеджа Хайверов. Дверцы машины открылись, из нее вышел Майкл. Сидящий за рулем Бобби крикнул ему:
— Скажи, что это очень важно… Можешь намекнуть, что мне кое-что известно об этом любителе «Харлей-Дэвидсона», и вообще, в случае чего — я всегда смогу набить ему морду…
Майкл махнул рукой.
— Хорошо, хорошо…
Поднявшись на крыльцо, Чарлтон позвонил в двери.
— Кто там? — послышалось из-за дверей.
— Это я, Майкл Чарлтон…
Двери открылись.
— Майкл? — Лицо Уильяма Харвея выражало удивление. — В такое время? Ты что, не знаешь о комендантском часе для тех, кому не исполнилось двадцати
одного года?..
Майкл, стараясь не дышать в сторону отца Донны — он с Бобби выпил на двоих галлон виски перед этой автомобильной прогулкой — ответил:
— Знаю, док… Просто мне необходимо…
Уильям перебил его:
— Ты что, пьян?..
Чарлтон опустил глаза.
— Да, док, мы с… с приятелем немножко вмазали сегодня вечером… Такое ужасное убийство… — добавил он в качестве оправдания, — такое невероятное… Страшное… Словом, я решил, что необходимо расслабиться…
Уильям посмотрел за спину Чарлтона — рядом с коттеджем стоял его разбитый «сеат».
— Майкл, — произнес доктор укоризненно, — как можно пить за рулем?.. От тебя несет, как из винной бочки… Езжай лучше домой…
— Извините, — прервал его Чарлтон, — извините, но мне необходимо поговорить с Донной…
Уильям удивленно поднял брови.
— С Донной? Для чего?..
Майкл принялся нести какую-то чушь.
— Вот что, — строго прервал его Уильям, — отправляйся спать.
— А как же Донна?..
— Отправляйся домой, Майкл, — Уильям насупил брови, — и, пожалуйста, будь осторожен… Алкоголь только первое время действует возбуждающе и успокоительно… Затем может наступить депрессия… Это я говорю тебе, как врач… Всего хорошего, Майкл… — с этими словами Уильям захлопнул двери.
Чарлтон, вернувшись к «сеату», плюхнулся на переднее сидение.
— Ну, что? — Вопросительно посмотрел на него Таундеш.
Тот махнул рукой.
— Этот ее папаша прочел мне лекцию о вреде алкоголя и приказал отправляться домой. — Майкл громко хлопнул дверкой. — Ну, что будем делать?..
Таундеш на мгновение задумался.
— Мне кажется, нам следует отправиться в «Дом у дороги», — произнес он, — возможно, Донна сегодня будет именно там…
Через несколько секунд «сеат», описав небольшой полукруг, развернулся и на полной скорости направился в сторону единственного увеселительного заведения Твин Пикса…
Донна вновь нервно посмотрела на часы.
— Послушай, Гарриет, — обратилась она к сестре, — послушай, тут такое дело…
Гарриет внимательно посмотрела на Донну, прекрасно понимая, что сейчас с ее стороны последует какая-то просьба; младшая в семье Хайверов со свойственной ей расчетливостью принялась соображать, какие выгоды она сможет извлечь, согласившись помочь Донне.
— Дело в том, — продолжала Донна, — что мне необходимо встретиться с одним человеком… Это очень и очень важно…
Гарриет заулыбалась.
— Ну, а чем я смогу тебе в этом помочь?..
— Я вылезу через окно — тут не очень высоко… Мне надо через полчаса быть в «Доме у дороги»…
— Да…
— Так вот — могу ли я взять твой велосипед…
— Хорошо, — ответила та, — хорошо… Только… — Гарриет принялась соображать, о чем бы попросить Донну, — только… Донна, тогда подкачай мне заднее колесо — мне кажется, оно чуть-чуть приспущено…
— Сделаю, — ответила Донна. — И еще: ничего не говори родителям…
Спустя пять минут фигурка велосипедистки растворилась в ночной темноте…
Как и во многих семьях Твин Пикса, в доме Харвеев было заведено: каждый вечер отец, заходя к детям, целовал их на ночь, желая спокойной ночи.
Двери детской раскрылись.
— Гарриет?..
Та подняла глаза на папу и поспешно спрятала под подушку свои записи.
— Да…
— Я пришел пожелать тебе спокойной ночи…
— Спасибо, па… Тебе того же…
Уильям внимательно осмотрел комнату.
— А где Донна?..
Гарриет осеклась, размышляя, сказать отцу про ее побег через окно или же нет. Уильям повторил вопрос:
— Я спрашиваю тебя — где Донна?
Гарриет приподнялась с кровати и, поправив съехавшую из-под подушки тетрадь, произнесла:
— Папа, я ничего не хочу тебе сказать… Вот это окно, — она коротко указала в сторону окна, — а вот кровать Донны… Делай выводы сам.
Уильям подался вперед.
— То есть как?..
Гарриет покачала головой.
— Папа, Донна не велела тебе ничего говорить… Она просила, чтобы я не выдавала ее… Но ведь я не хочу ничего сказать, не правда ли?.. Еще раз: вот это, — она кивнула в сторону койки, — кровать, Донны, а вот это, -
кивок в сторону окна, — сам видишь…
Держась за сердце, Уильям спустился вниз. Добравшись до полочки с телефоном, он быстро набрал нужный номер и прокричал:
— Алло, шериф Трумен?..
С того конца провода послышалось:
— Да…
— С вами говорит Уильям Харвей… Только что исчезла моя дочь Донна…
Бенжамин вернулся домой в мрачном расположении духа. После скандальной выходки Одри он выпил полбутылки «Джонни Уокера»; в результате ярость сменилась отупением и каким-то полным безразличием ко всему.
Усевшись на диване, он машинально включил телевизор — не потому, что хотел что-нибудь посмотреть, а, видимо, из-за желания как-то отвлечься…
В комнату неслышными шагами вошла Одри.
— Папочка?..
Тот устало поднял на дочь глаза.
— Да… Ну, что ты еще хочешь?..
Усевшись рядом с Бенжамином, Одри нежно приобняла его.
— Па…
Тот скривился.
— Чего тебе…
— Ты что, очень обиделся на меня?..
Бенжамин поймал себя на мысли, что ему очень хочется грязно выругаться, но в самый последний момент усилием воли подавил в себе это желание.