Барбара Хэмбли - Князья Преисподней
Эшер выдернул копье из осевшего тела и с силой вогнал в ближайший темный сгорбленный силуэт, удерживая тварь на месте, пока японец не обезглавил ее. В Южной Африке ему приходилось видеть, как артиллерийский огонь рвет людей на части, а однажды и самому довелось разделывать топором труп убитого им же человека, чтобы затем избавиться от тела — так потребовала служба, что вроде бы должно было примирить его с происходящим, которое потом долгие годы возвращалось к нему в кошмарах. Но древнее искусство убийства холодной сталью было одновременно пугающим и завораживающим.
Он услышал крики яогуай и шелест листвы вниз по склону. Что ж, чувство самосохранения им не чуждо…
— Эй, поосторожней со своим ножиком! — раздался задыхающийся голос Гиббса.
— Лопни мои глаза, это ж чертов микадо! — выдавил Барклей.
Эшер шагнул вперед, споткнулся обо что-то мягкое, поддавшееся под его ногой, и тут же скрюченные пальцы Карлебаха схватили его за локоть:
— С вами все в порядке, Джейми? Вы не ранены?
— Не ранен. А вы все? Есть раненые?
— Что это было? — требовательно вопросил Уиллард.
Две смутно белеющие фигуры с поклоном выступили из темноты:
— Эсу-сенсей…
Эшер поклонился в ответ:
— Мицуками-сан? Вы не ранены? Тысячи благодарностей…
— Что это за создания? — этот властный низкий голос он хорошо помнил еще по Шаньдунскому полуострову.
За спиной невысокого японца виднелся его телохранитель — широкоплечий молодой человек лет двадцати с небольшим; одной рукой он зажимал рану на боку, кровавое пятно расползалось под пальцами, пачкая светлую ткань мундира.
— Если не возражаете, поговорим об этом на ходу, Мицуками-сан. Они могут вернуться. Ваш человек может идти?
Мицуками спросил что-то на японском, телохранитель расправил плечи и ответил на том же языке. Скорее всего, сказал, что рана — не более чем царапина…
— Господин полковник Мицуками, позвольте представить вам ребе Соломона Карлебаха из Праги.
Последовал еще один обмен поклонами, после которого они наконец двинулись в путь. Темнота в теснине сгустилась до такой степени, что Эшер едва смог различить темный проем в том месте, где тропа сворачивала вправо и начинала подъем к перевалу. Ветер теперь дул с севера, неся с собой холод, в нем безошибочно различался шепот приближающейся пыльной бури. «Господи, — устало подумал он, — только не сейчас. Потом, когда мы доберемся до города».
Уиллард выругался:
— Только этого не хватало.
Когда над горами показалась луна, Эшер, который шел последним, оглянулся. До полнолуния оставалось несколько дней, и бледный свет ясно очерчивал нелепые фигуры их недавних противников, которые сгрудились вокруг останков яогуай, попавших под мечи Мицуками и его телохранителя.
С такого расстояния он не мог разглядеть все до мелочей, но все же ему показалось, что в нескольких ярдах от места побоища на тропе лежит отрубленная рука. Пальцы цеплялись за неровности в земле, и рука упрямо двигалась вперед, словно преследуя их.
Рядом с собой он услышал резкий вдох. Полковник Мицуками шепотом повторил свой вопрос:
— Что это за создания, Эсу-сенсей? И почему встреча с ними не удивила вас?
Одна из тварей выползла из скрывающих склон теней, схватила руку и заковыляла назад к своим товарищам, на ходу впившись зубами в мясо, как американец в ножку индюшки.
8
— И что ты ему ответил? — спросила Лидия следующим утром, после того, как Эшер еще раз пересказал события предыдущего дня, на этот раз с большими подробностями, чем в предрассветные часы, когда сил у него хватило только на то, чтобы дотащить Карлебаха до номера.
— Пока что ничего.
Эшер осторожно наклонил над чашкой большой расписной кофейник, который Элен внесла на подносе вместе с булочками (свежими), яичницей-болтуньей (превосходной) и кричащим о своем шотландском происхождении джемом (консервированным) и сопроводила язвительными замечаниями о языческих странах, где сама погода может обратить в бегство доброго христианина. Казалось, горничная в самом деле считает пыльную бурю, которая сейчас завывала над черепичными крышами Пекина, карой небесной, насланной разгневанным Богом на упорствующих в своем заблуждении язычников.
— У нас и без того забот хватало.
Пыльная буря обрушилась на них недалеко от окраин Мэньтоугоу, в самом конце пути, который они проделали при лунном свете, постоянно спотыкаясь и думая лишь о том, как бы быстрее добраться до людей.
— Оказалось, что Ито — это телохранитель Мицуками — ранен серьезнее, чем ему хотелось показать нам. Почти сразу же полковнику пришлось предложить ему свою помощь. А Карлебах совсем выдохся, — Эшер размял запястья, болевшие после того, как ему пришлось удерживать на конце копья жуткую тварь, которая весила более ста пятидесяти фунтов и не просто отказывалась умирать, но и хотела убить его самого. — Мицуками привез нас в своем автомобиле — Карлебаха, меня и Ито, — потому что поезд отходил только утром. Даже когда буря почти миновала нас, ему едва удавалось удержать автомобиль на дороге. Полковник не объяснил, как он там оказался, но, скорее всего, они с Ито следили за нами большую часть дня. Наверное, Мицуками узнал меня и, вполне возможно, до сих пор считает немецким шпионом. Думаю, он навестит нас вскоре после завтрака, чтобы расспросить обо всем, что ему не удалось выведать прошлой ночью.
Лидия оглянулась через плечо на дверь спальни, где старый ученый провел остаток ночи. Хотя предложенный полковником коньяк несколько оживил Карлебаха, все же он едва смог подняться по лестнице, а его бледное до серости лицо (пусть даже частично виной тому был электрический свет, в котором блекли все краски) встревожило и Эшера, и Лидию.
Поскольку Лидия никогда не отправлялась в путь без стетоскопа и сфигмоманометра, которые и сейчас обнаружились в одном из дюжины дорожных кофров с нарядами от Уорта и Пуаре, она померила Карлебаху давление, убедилась, что его сердце бьется ровно, хотя и несколько медленнее обычного, а затем приготовила успокоительное. Ночь она провела в комнатке Миранды вместе с миссис Пиллей, а сам Эшер прикорнул на софе в гостиной.
Хотя окна были закрыты ставнями, задернутые шторы колыхались под порывами холодного ветра, несущего тучи пыли, а в воздухе стояла серо-желтая пелена, образованная мелкими частицами суглинка. Из детской время от времени доносился плач Миранды, которой пыль лезла в глаза, нос и кашу.
— От Исидро никаких новостей?
Лидия покачала головой.
