Майкл Грей - Комната ужасов
Понуканиями, как и подкупом, Боб заставлял Вуди работать с ним на крыше. Старик пользовался наружной лестницей. Вдвоем они раскупорили долгие годы не использовавшиеся каминные трубы. Боб велел Вуди насобирать вязанку вишневых дров.
Было еще довольно тепло, но желание растопить камин, как только появились дрова, казалось естественным. Китайское панно было сложено и спрятано. Притащили кресла и расположили их полукругом, поставили низкие столики. Боб приготовил креветки, авокадо и поднос с закуской, принесли орехи, чипсы и здоровенную коробку импортного шоколада — для дам. Серебряный поднос был уставлен ликерами и бокалами.
Дамы все приоделись; Векки появилась в облегающем серебристом платье, Баунти — в чем-то этаком оранжево-ажурном, Харвест поразила Джейми изысканностью маленького черного платья с висюльками, подчеркивающими обнаженность кремовых плеч.
Для костюмов было жарковато. Мужчинам пошли навстречу. Лосьоны и одеколоны, костюмные брюки и тщательно подобранные рубашки.
Рону пригодилась вся сноровка, приобретенная по части разжигания огня за те шесть месяцев, что он был бой-скаутом.
Боб взял бутылку в руки. И вот — оглушительный выстрел шампанского: Рон зажигает свечи. Джейми опустил иглу на пластинку. Вино клокочет в наклоненной бутылке, языки пламени лижут дрова, царапающаяся старая мелодия жестокого танго затопила комнату.
Они танцевали.
Они закусывали.
Они болтали.
Они флиртовали.
Джейми знал источник этого пузырящегося ликования. Он находился рядом. Предчувствиями был полон воздух.
— Изумительно, правда? — выдохнула Харвест в плечо его дорогой рубашки. — Как будто праздник в честь чего-то.
— Или в награду за что-то, — предположил Джейми. — Я чувствую себя щенком, которого спустили с поводка.
Новые бутылки шампанского были откупорены.
— Не должен ли кто-то… прийти? — спросил Боб. Векки вскинула голову, точно принимая некое немое послание.
— Не думаю, — сказала она, — не сегодня.
Джейми нашел польку, и все закружились, закружились, пока не попадали в кресла. Баунти налила в блюдце креветочного соуса и поставила вниз, котенку.
— Любимчику? — усмехнулся Рон.
Она окунула чипс в креветки и поднесла к его губам. Он съел и заодно слизнул розовое пятнышко на ее пальце. Глянув для страховки в сторону отца, Баунти окунула теперь указательный палец и предложила это блюдо Рону. Воодушевленный наглостью брата, Джейми прикармливал Харвест шоколадками. Вид стекающего из угла рта черри-бренди заставил его податься вперед, но острый розовый язычок опередил его.
Поленце взорвалось ливнем искр. Крушение его открыло шикарное ложе из сияющих углей. Боб поставил стакан и поднялся за новым поленом, но вдруг задержался.
— Поможете, парни? — спросил Боб.
Они прихватили на кухне зеленый пакет для мусора и отправились наверх. Когда они вернулись, Баунти шевелила кочергой угольки.
— Маловато, — сказала она.
Боб ударил коричневым деревянным молоточком, который держал в руке, и ребята положили распираемую изнутри сумку на каминную плиту. Боб сунул туда руку и вытащил мерцающую бедренную кость.
Изрядное количество щепы пошло в ход, наконец сумку опорожнили. Когда дело было сделано, Боб еще раз выстрелил шампанским.
— Пора в постель! — Его голос гудел как-то душевно. — Убираться утром.
— Терпеть это не могу, — поджала губы Векки.
— Не волнуйся, Векки, — предложила Харвест, — я все сделаю. Ты будешь еще спать.
По широким ступеням они поднимались по двое. Боб одной рукой обхватил Векки, в другой была бутылка. «Одно хорошо, — думала Векки, — утром всего три постели убирать».
Джейми разбудило солнышко. Чувство вины шевельнулось и отпустило. Сегодня навещать необязательно. Джейми не знал, почему сегодняшнее утро будет не такое, как все, но его переполняли предчувствия — как в раннем детстве, когда он еще не понимал, что такое Рождество. Он отодвинулся в сторону, туда, где уже не было тепла Харвест, и вскочил с кровати.
Пока юноша брился и принимал душ, Харвест приготовила на кухне легкий завтрак. Все ели, уткнувшись носом в тарелки. О прошедшей ночи никто не смел заикнуться. Баунти вышла из-за стола, не допив кофе. Когда она вернулась, в глазах у всех был один вопрос.
— Пора, — сказала девушка.
Все без лишних слов двинулись вверх по лестнице и через ложный чулан вошли в комнату. Сейчас она была освещена хорошо. Боб и Рон протянули удлинители к нескольким настольным и напольным лампам. Они стояли в кружок, созерцая длинный магический саван.
— Оно пошевелилось, — выдохнула Векки.
Джейми вытянул шею. Что-то пульсировало в Его сердцевине. Прошло довольно много времени. В том месте, за которое Оно было подвешено, появилась складка, поползла медленно вниз по одной стороне и поднялась по другой. Оно сейчас напоминало подвешенную на нитке устрицу. Пульс был медленный и ровный. Харвест коснулась руки Джейми. Свисающий мясистый кончик раскрывался, словно ленивые губы любовника. Медленная, тонкая струя гноя с сукровицей потекла на пол.
Векки тихонько хлопнула в ладоши:
— Какой нежный оттенок… коричневатый такой. Или, пожалуй, сероватый?
Вторая струя сукровицы протянулась параллельно первой, потом слилась с ней. На полу образовалась уже большая лужица слизи. Кожура дрожала, сокращалась. Баунти нашарила руку Рона и сжала изо всей силы.
Что-то такое выскользнуло из кожуры и плюхнулось в лужицу, как на подушечку.
— Ух-ты, как краси-и-иво! — вырвалось у Харвест. — Такой аккуратный маленький ротик, — прибавила Баунти, — круглый такой. А там изящные крохотные зубки, как кристаллические иголочки. Да так много! Ну разве Оно не очаровательно?
Боб склонился:
— Совершенно прозрачное. — У него сперло дыхание от благоговения. — Все Его маленькие органы видно. Видите, как маленькие сердечки бьются?
Джейми присел на корточки:
— Из киселика пальчики выросли, — ворковал и агукал он над новорожденным.
Люди вышли из комнаты на цыпочках и осторожно прикрыли за собой дверь. У малышки тихий час. Векки поменяла бинт у Джейми на пальце.
— Заживает неплохо, — заметила она. — Отметина есть, но большого шрама не будет.
— Спасибо, ма. — Он слез с табуретки.
— Подожди минутку, я хочу с тобой поговорить.
— Почему вот матери всегда так?
— Что «так»?
— Все с объявлениями. Мужчины просто говорят сразу, что хотят сказать, и все. А женщинам, матерям особенно, им надо объявить заранее, вот, мол, они собираются с тобой побеседовать. «Избыточность», как выражается Рон.
