Лорел Гамильтон - Запретный плод
– Ты слишком маленькая для истребительницы.
Я пожала плечами:
– Меня это тоже иногда смущает.
Он улыбнулся, чуть опять не рассмеялся, но сдержался. Глаза его сияли.
– Давайте отсюда выбираться, – предложил Захария.
Я поддержала.
– Меня послали посмотреть, как Николаос, – сказал Винтер.
Тишина запульсировала этим именем. С губы Винтера капнула бисеринка. Важное правило техники безопасности: никогда не называй имени рассерженного мастера вампиров, если он в пределах «слышимости».
– Она вполне способна сама о себе позаботиться, – шепнул Захария, но звук все равно отдался эхом.
– Не-а, – сказала я.
Захария полыхнул на меня взглядом, потом пожал плечами. Иногда я не могу удержаться.
Винтер посмотрел на меня с лицом бесстрастным, как у статуи, только глаза его чуть подрагивали. Мистер Мачо.
– Пойдемте, – сказал он, повернулся и пошел, не оглядываясь и не ожидая. Мы пошли за ним.
Я согласна была идти за ним, пока он идет вверх. Я только знала, что ничто, ничто на свете не заставит меня спуститься по этой лестнице. По своей воле, конечно, но всегда есть и другие варианты. Я посмотрела на широкую спину Винтера. Да, если не хочешь что-то сделать добровольно, есть и другие варианты.
14
Лестница выводила в квадратную камеру. С потолка свисала лампочка. Никогда не думала, что тусклый электрический свет может быть так красив, но оказывается, может. Знак, что мы выходим из подземного мира ужасов и приближаемся к реальному миру. Я настроилась на возвращение домой.
Из каменной комнаты вели две двери: одна прямо перед нами, другая направо. Из двери перед нами долетала музыка. Яркая и веселая цирковая музыка. Дверь распахнулась, и музыка вскипела вокруг нас волной. Мелькнули яркие цвета и кишащая толпа сотен людей. Полыхнул знак: «Дом веселья». Разгар карнавала в здании. Я поняла, где я. «Цирк Проклятых».
Самые сильные вампиры города спят под цирком. Это стоит запомнить.
Дверь стала закрываться, приглушая музыку, отрезая яркие плакаты. Мелькнули глаза девочки-подростка, пытавшейся заглянуть за дверь. Щелкнул замок.
Прислонившись к двери, стоял мужчина. Высокий и тощий, одетый в лодочный костюм. Пурпурный пиджак, кружева на шее и на груди, черные брюки и ботинки. Лицо затеняла шляпа с прямыми полями, и золотая маска закрывала лицо, кроме рта и подбородка. Сквозь золотую маску глядели темные глаза.
Язык его танцевал по зубам и губам. Клыки, вампир. И почему это меня не удивило?
– Боюсь, я скучал по тебе, истребительница.
В голосе слышался тягучий южный акцент.
Винтер сделал движение, чтобы стать между нами. Вампир расхохотался густым лающим смехом.
– Этот мешок мышц думает, что может тебя защитить. Мне его разорвать на части, чтобы он понял, что он не прав?
– В этом нет необходимости, – сказала я.
Захария подошел и встал рядом со мной.
– Ты узнаешь мой голос? – спросил вампир.
Я покачала головой.
– Два года прошло. Пока не всплыло это дело, я и не знал, что истребительница – это ты. Я думал, ты мертва.
– Нельзя ли ближе к делу? Кто ты и чего ты хочешь?
– Так нетерпеливо, так торопливо, так по-человечески.
Он поднял руки и снял шляпу. Короткие волосы цвета осенних листьев показались вокруг маски.
– Пожалуйста, не надо, – сказал Захария. – Госпожа приказала мне проводить эту женщину до машины целой и невредимой.
– Я и волоска у нее на голове не трону – сегодня.
Перчатки сняли маску с лица. Левая сторона лица отсутствовала, вместо нее была мешанина шрамов. Только карий глаз был целым и живым, вращаясь в круге розовой рубцовой ткани. Именно так выглядят кислотные ожоги. Только это была не кислота, а святая вода.
Я помнила, как его тело прижимало меня к земле. Как рвали мою руку его зубы, пока я пыталась оттолкнуть его от горла. Сухой хруст перекушенной кости. Мой крик. Его рука, отводящая мне голову назад. Он подается назад для удара. Беспомощность. Он промахнулся и не попал в шею – я никогда не узнала почему. Зубы, перекусывающие ключицу. Он лакал мою кровь, как кошка сливки. А я лежала и слушала, как он хлюпает моей кровью. Сломанные кости еще не болели – шок. Это было начало не боли и не страха – это было начало смерти.
Моя правая рука дернулась в траву и нащупала что-то гладкое – склянка. Фиал святой воды, выпавший из моей сумки, разметанной прислужниками-полулюдьми. Вампир на меня не смотрел. Его лицо было прижато к ране. Язык его исследовал прогрызенное им отверстие. Зубы скрипели по перекушенной кости, и я кричала.
Он смеялся мне в плечо, смеялся, убивая меня. Я откинула пальцем крышку флакона и плеснула ему в лицо. Плоть вскипела. Кожа лопнула и покрылась пузырями. Он вскочил на колени, с визгом схватившись за лицо.
Я думала, он остался в горящем доме. Я хотела его смерти, желала ему мучений. Я хотела забыть эти воспоминания, стереть начисто. И теперь он стоял передо мной – мой излюбленный кошмар, ставший явью.
– Как, никаких криков ужаса? И дыхание не перехватило от страха? Ты меня разочаровываешь, истребительница. Как тебе любоваться своей работой?
Я только и могла сказать приглушенным голосом:
– Я считала, что ты мертв.
– Теперь ты знаешь, что это не так. И я теперь тоже знаю, что ты жива. Как интересно!
Он улыбнулся, и мышцы его обгорелой щеки сдвинули улыбку на сторону, превратив ее в гримасу. Даже вампиры не все раны могут залечить.
– Вечность, истребительница. Вечность в таком виде.
– Чего ты хочешь?
– Будь смелей, девочка, будь так смела, как тебе хочется. Я же чувствую твой страх. А хочу я увидеть шрамы, которые я тебе оставил, видеть, что ты меня помнишь, как я помню тебя.
– Я тебя помню.
– Шрамы, девочка. Покажи мне шрамы.
– Если я тебе их покажу, что потом?
– Потом ты пойдешь домой или куда ты там хочешь. Госпожа дала письменный приказ, чтобы тебя не трогали, пока ты не сделаешь для нас работу.
– А потом?
Он улыбнулся, блеснув широкой полосой зубов.
– А потом я тебя выслежу и отплачу тебе за это. – Он коснулся своего лица. – Давай, девочка, не стесняйся. Я все это уже видел. Я пробовал вкус твоей крови. Покажи мне шрамы, и этому мускулистому не придется умирать, доказывая, как он силен.
Я посмотрела на Винтера. Огромные кулаки были скрещены на груди, спина вибрировала. Он был готов к бою. Вампир был прав: Винтер попытается драться, хоть эта попытка будет стоить ему жизни. Я закатила порванный рукав. На сгибе руки красовался бруствер рубцовой ткани, от него ручейками разбегались шрамы, пересекаясь и расходясь снова. Единственным чистым местом на руке был крестообразный шрам от ожога.
– Я думал, что тебе никогда не придется пользоваться этой рукой, учитывая, как я ее порвал.
